Николай Усков - Зимняя коллекция смерти

Севостьянов не на шутку увлекся делом Алехина. Пока Липатов ездил в офис Кена, полковник ФСБ лазил по компьютеру Филиппа, выуживая оттуда массу странной информации — адреса чьих-то почтовых ящиков, письма самого фривольного содержания, фотографии блондинов с длинными волосами, в очках или без очков, фотографии Алехина с какими-то мальчиками — их, к удивлению, оказалось у Филиппа несколько, причем полученных по почте. На большом столе, выполненном в стиле модного минимализма, Севостьянов раскладывал выведенные на принтер трофеи: бумажки с адресами, письма и фотографии.

На первый взгляд казалось, что распечатки расположены в произвольном порядке, но судя по тому, что Севостьянов периодически их передвигал, порядок был — однако только в голове полковника. Севостьянов взял пачку желтых стикеров и стал писать на них красным фломастером какие-то числа: 15 декабря, 25 декабря, 27 декабря, 15 января, 17 января и т. д. Затем он принялся приклеивать стикеры к разложенным на столе бумагам, по ходу дела меняя их расположение. Наконец с возгласом «Ах я, мудак!» подбежал к телефону и гаркнул в трубку: «0242 ко мне, живо!» Севостьянов явно нервничал. Он достал из полированной шкатулки сигару, обрезал ее серебряной гильотинкой, чиркнул длинной спичкой и раскурил. Раздался внутренний звонок. Севостьянов рванул трубку. Меняясь в лице, он дал говорившему полторы секунды на изложение дела и прорычал:

— Меня не интересует, что он спит. У вас тридцать минут, чтобы доставить 0242 ко мне в Барвиху. Выполнять! — Он бросил трубку, нервно прошелся по комнате, и тут взгляд его упал на книжку Алехина «История несостоявшегося убийства».

Попыхивая сигарой, Севостьянов взял книгу и опустился на просторный кожаный диван. Книга, которая, как обещала аннотация, была написана «в живой и занимательной манере», наполовину состояла из сносок мелким шрифтом. В ней то и дело встречались обороты вроде: «Нисколько не претендуя на исчерпывающий анализ всех имеющихся в распоряжении исследователей источников», или: «При существующих лакунах в наших представлениях фундированность этой гипотезы кажется нам недостаточно репрезентативной», или: «Надо признать, что оптимизма для сколько-нибудь верифицируемых генерализаций в рамках нынешнего научного дискурса существенно поубавилось». Автор старомодно именовал себя «мы», словно говорил не от собственного имени, а от виртуального сообщества таких же унылых зануд, сомневающихся в фундированности и сторонящихся неверифицируемых генерализаций.

«Это ж только под травку можно читать», — недовольно констатировал полковник и отбросил книгу в сторону. Посидев с минуту без дела, он все-таки потянулся к монографии и стал перелистывать страницы. Севостьянов знал, что монотонные движения помогают думать. «Интересно, зачем Алехин этот хлам таскал в портфеле? Редакторам своим, что ли, показывал, чтоб никогда так не писали?» Иллюстрации были и того хуже. Никаких тебе красочных сцен средневекового насилия: ни дыбы, ни кола, ни колеса, ни костров инквизиции. Одни фотографии рукописных страниц, неопрятно заполненных по-детски крупными буквами. Иногда было ощущение, что кто-то намеренно замарывал буквы, потому что разобрать их было совершенно невозможно.

Единственное развлечение для праздного полковника представлял черно-белый разворот довольно посредственного качества. Слева была помещена фотография увесистого креста с большим грубо обработанным камнем посередине, прикрепленного к толстой неряшливо сделанной цепочке. На правой стороне был сфотографирован тот же крест, но с торчащим снизу почерневшим и частично раскрошившимся лезвием. Иллюстрации были подписаны: «Крест-стилет. Бронза, сталь, сапфир. Около 965 года. Предположительно Ломбардия. Санкт-Галлен. Ризница».

«Видимо, это и есть орудие несостоявшегося убийства», — решил Севостьянов. Он сделал немалое усилие, чтобы найти в книге хоть что-то по составу преступления, но все тонуло в бесконечных «палимпсестах», «инициалах», «скрипториях», «минускулах», «унциалах» и «семиунциалах». Полкниги вообще было посвящено сравнению фрагмента № 38 с фрагментом № 67 и с какими-то «гомилиями». Особенно автору не давали покоя «лигатуры», которые в обоих фрагментах были точь-в-точь как в гомилиях. «Это же аборт мозга», — не выдержал Севостьянов, но любопытство уже овладело полковником, и он-таки напал на след преступника. Им, правда, к немалому разочарованию сотрудника ФСБ, оказался дьявол.

Алехин цитировал фрагмент № 67:

В лето 965-е от Рождества Христова цезарь и август Оттон прибыл в обитель святого Галла, чтобы отпраздновать здесь Крещение Господне. Враг же рода человеческого, который никогда не дремлет, решил нашего господина и императора погубить. Ибо сказано в Писании: «Он был человекоубийцем от начала», и подобно псу всегда возвращается на блевотину свою. Только этот нечестивейший обманщик мог задумать нанести нашему господину Оттону смертоносный удар в святой обители, в потаенной крипте у сосуда священного тела Галла, а оружием своего коварства избрать крест Господа и Спасителя нашего. В крест этот, который есть залог жизни вечной, древний враг хитроумным своим искусством вставил лезвие необычайной остроты, которое мог воровским способом извлекать, и так надеялся, нечестивый, привести свой замысел во исполнение. Когда же заступничеством святого отца нашего Галла злодеяние было остановлено, то означенный враг, посрамленный добродетелью святости, растворился в воздухе, оставив оружие свое перед самой пречистой гробницей Галла Исповедника. Многие, заслуживающие доверия, потом рассказывали, что чуяли запах серы в крипте. Но перед тем как столь постыдно исчезнуть, враг этот опробовал свой смертоносный инструмент на двух братьях, Филиппе и Сергее, которые в тот день несли послушание при крипте святого Галла Исповедника. Тела их были потом найдены и со всеми подобающими молитвами преданы земле. Да упокоятся их души подле отца нашего Небесного, и возликуют они в сонме праведных, ибо погубил дьявол тела их бренные, но души не захватил. Ведь было потом видение брату Иерониму, монаху большой учености и строгих нравов, которому на сороковой день явились юноши эти и сообщили: «Ликуй, отче, посрамлен враг древний молитвами Галла». Ибо муж Божий хранит своих не только в бренном мире, но и по смерти из-под крыла спасительного не отпускает.

«Забавно — подумал Севостьянов — убитых звали так же: Филиппом и Сергеем. Что-то в этом определенно есть, знать бы что. Интересно все-таки, куда Алехин запропастился?» От размышлений полковника отвлек звонок. Ему сообщили, что 0242 доставлен. «Жду», — энергично приказал Севостьянов. «Есть», — ответила трубка.