Людмила Мартова - Тайну прошепчет лавина

– Мой младший сын – подонок, – отец рубил воздух короткими фразами, которые рассекали воздух так же стремительно, как и вчерашний хлыст. – Вор. Обманщик. Лгун, который пытается повесить совершенное им преступление на другого. На родного брата. Олег чище и порядочнее, чем ты. Сегодня утром он приходил за тебя заступаться. Пытался придумать хоть какое-то оправдание твоему чудовищному поступку. А ты только что его оболгал. Убирайся. И не подходи ко мне, пока я сам тебя не позову. Я пока не решил, что с тобой делать.

Айгар до сих пор помнил ту последовательность сменяющихся внутри чувств – от непонимания через удивление к изумлению, ужасу и катастрофе, – когда до него вдруг начало доходить, что его предали – и собственный брат, и родители, безоговорочно поверившие в искусно состряпанную чудовищную ложь.

В тот момент ему казалось, что он в одиночестве стоит на вершине высокой, совершенно голой скалы, под которой бушевало бездонное море. С грохотом срывались вниз камни под ногами, утес становился все меньше, и он понимал, что сейчас свалится в пучину, и море поглотит его, сомкнет волны, навсегда закрыв солнечный свет. Море, которое он в своих мечтах всегда представлял другом. Больше никогда в жизни ему не было так больно.

Отец действительно продал машину и рассчитался с соседями. Естественно, что двери светловского дома для Игоря Девятова теперь были закрыты. Соседка лишь смотрела сердобольно и качала головой при встрече. Владимир Никанорович отворачивался и втягивал носом воздух, сдерживался, чтобы не сказать грубость. Отец и мать с Игорем тоже не разговаривали. Перед его носом три раза в день молча ставилась тарелка с едой. Его оценки в дневнике больше никого не интересовали, отец только сухо сообщил, что после экзаменов за девятый класс сын идет в ПТУ, учиться на автомеханика. Почему в ПТУ? Потому что именно туда дорога людям с криминальными наклонностями. Вот и весь ответ.

В школе шушукались и шептались. Информация о том, что с Игорем Девятовым не все в порядке, просочилась довольно быстро. Теперь одноклассники смотрели на Игоря кто с восхищением, кто с испугом, кто с отвращением. А самый записной хулиган в их школе, чей старший брат, по слухам, входил в банду криминального авторитета Пономаря, как-то подошел на перемене и лениво посоветовал поделиться украденным. Сказал, что так принято.

Делиться было нечем, и спустя неделю Игоря довольно сильно побили за гаражами у школы, дав еще неделю отсрочки. Он пришел домой с синяками, на которые, естественно, обратили внимание.

– Ты, похоже, совсем покатился по наклонной, – сухо сказал отец. – До экзаменов месяц, потом ПТУ, а потом, видимо, тюрьма. Ты обрекаешь свою мать на то, чтобы носить тебе передачи.

– Я никуда не покатился, – сквозь зубы сказал Игорь. – У меня требуют часть денег, которых у меня нет, потому что я их не брал.

– Нужно отвечать за последствия своих поступков, – сообщил отец, не обративший ни малейшего внимания на последние слова сына. – Любишь кататься – люби и саночки возить. Договаривайся со своими дружками-уголовниками сам.

Игорь попробовал снова поговорить с братом. Конечно, предатель Олег вызывал в нем сильное отвращение, но жизнь была дороже гордости. Брат рассмеялся в лицо.

– Тебя, дурака, пугают, а ты и ведешься, – сказал он. – И отстань от меня, ради бога, у меня экзамены.

И тогда Игорь позвонил бабушке.

Втайне от родителей он поддерживал отношения с эстонской родней. В восьмом классе переписал адрес с конверта одного из писем, которые приходили четко раз в квартал, и отправил свое. В письме он попросил бабушку отвечать ему «до востребования», и с тех пор регулярно бегал на главпочтамт, который стал для него окном в тот мир, где было море.

Иногда он звонил в Курессааре, потому что бабушка прислала номер телефона. Это было нечасто, потому что звонить за границу мальчишке, которого ограничивали в карманных деньгах, было довольно накладно. Но все-таки пару раз в год, на католическое Рождество и на бабушкин день рождения он слышал в трубке ее голос, и от него становилось радостно и грустно одновременно.

В общем, когда Игорь Девятов понял, что неделю спустя его убьют, он отправился на главпочтамт и позвонил. Бабушка и дед появились в Норильске через пять дней, до истечения отведенного ему срока расплаты. Разговор с родителями был долгим, тяжелым и проходил за закрытыми дверями. В его результате еще через три дня, сдав последний экзамен и получив свидетельство об окончании девятилетки, Игорь Девятов уехал из Норильска в Курессааре.

– Когда ты осознаешь, что тебя предали, ты делаешь единственно возможное – поворачиваешься и уходишь, – рассказывал спустя двадцать шесть лет Айгар внимательно слушающим его обитателям «Оленьей сторожки», построенной его братом туристической базы, которая стала местом его гибели. – Обычно так поступают с приходом взрослости, но мне пришлось уйти, когда мне было всего шестнадцать. Нет, не уйти, уехать. Поменять город и окружение, лишиться семьи и привычного образа жизни, а главное – веры в людей. Тогда меня спасли бабушка и дед, которые не дали пропасть, вытащили из пучины отчаяния, вдохнули веру в себя и надежду на то, что когда-нибудь все обязательно наладится. Благодаря им я выжил. Стал взрослым. Научился прощать. На это ушло много лет. Чем дальше уводила меня жизнь от того нескладного, смертельно раненого подростка, который никак не мог понять, почему в одночасье лишился родителей и брата, тем больше готовила к тому, чтобы однажды понять, а вслед за тем и простить.

– И вы больше никогда не видели своих родных? – тихо спросила Патриция. В глазах у нее стояли слезы. – Как-то это не по-человечески.

– Нет, никогда не видел. Мне было двадцать три года, когда дед и бабушка умерли. Я остался один, очень горевал, отправил в Норильск телеграмму, но ответа не получил. Разумеется, на похороны тоже никто не приехал. Потом, много лет спустя, я был в Таллине и случайно встретил там на улице своего одноклассника. Тот рассказал, что, оказывается, мои родители оба ушли из жизни. Умерли, даже не узнав, что у них есть внучка. Эмилия. Брат даже не счел необходимым меня известить. А может, не нашел, потому что к тому моменту я уже много лет был не Игорем Девятовым, а Айгаром Ратсеппом, взяв фамилию деда. Нет, мы не виделись все это время, и я начал искать Олега только в прошлом году, серьезно переболев ковидом. Несколько дней температурного бреда сдвинули тектонические слои в сознании, и я начал поиски. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что Олег работал врачом в Москве, но потом покончил с медицинской практикой, вернулся в Норильск и открыл горнолыжную базу. Искушение приехать сюда, чтобы его увидеть, поговорить, было слишком сильным. Мне наивно казалось, что здесь я, наконец, смогу его простить.