Людмила Мартова - Тайну прошепчет лавина

– Да, заперта, – соседка снова заплакала, – господи, все деньги пропали. Все, до копеечки. Как же нам быть-то.

– Ясно, как, – буркнул Владимир Никанорович, лысина у него была вся красная и щеки тоже. Игорь вдруг подумал, что, скорее всего, у соседа поднялось давление. Как бы инсульта не было. Надо, чтобы отец дал ему гипотензивное лекарство, – в милицию нужно звонить. Я сразу предлагал, а ты заладила, что надо с соседями посоветоваться.

– Так как же не посоветоваться-то, Володюшка, – всплеснула руками соседка. – Столько лет же вместе. Как в милицию пойдешь? Мальчики же мне как родные. И Олеженька, и Игорек.

– А мы-то тут при чем? – удивился Игорь. – Я милиции не боюсь, готов рассказать, что, когда уходил, дверь точно захлопнул. Анна Петровна, вы бы посмотрели, может, вы сами деньги куда-то переложили и забыли просто?

– Не перекладывала я, – голос пожилой женщины упал до шепота. – И забыть не могла. Уходила в ателье, доставала из заначки деньги. Наши, рубли, разумеется, а доллары в той же сумочке в отдельном кармашке лежали. В бумажку завернутые. Я вернулась, увидела, что ящик комода чуть выдвинут. У меня так сердце и зашлось, глядь, а долларов-то и нету.

– Долларов? – Игорь присвистнул.

Шестнадцатилетний подросток очень хорошо понимал, что такое валюта и сколько она стоит. И где обменники в их городе располагались тоже, разумеется, знал. Как и то, что самый выгодный курс был у парней-валютчиков Пономаря, криминального короля Норильска. С одной стороны, если сперли валюту, то никакая милиция не поможет. С другой, для банд, промышляющих продажей драгметаллов с комбината, сумма уж больно смешная.

– Игорь! – голос отца прозвучал как свист кнута, рассекающего воздух. Обычно младшего сына в семье звали Гариком или Гошей. Полное имя означало, что все очень серьезно. – Ты брал деньги? Ты вообще что-нибудь трогал?

– Я-а-а-а? – Игорь вытаращил глаза, потому что ничего подобного не ожидал. – Разумеется, нет, ты что, пап?

– Олег?!

– А я вообще сегодня к соседям не заходил, папа, – старший брат смотрел отцу прямо в лицо. – Как, по-твоему, я мог попасть в квартиру? Меня Анна Петровна одного не оставляла.

– Все-таки надо позвонить в милицию. – Владимир Никанорович тяжело поднялся со стула. Румянец на его щеках и лысина из красных стала темно-бордовым, и Игорь мимолетно отметил, что опасность инсульта нарастает.

– Подожди, Володя, – остановил его отец. – Игорь, Олег, мне нужно осмотреть вашу комнату.

– Папа, ты что, собираешься проводить у нас обыск? – голос Игоря сорвался на фальцет, потому что он никак не мог поверить во все, что происходит. – Ты что, нам не веришь?

– Пожалуй, не верю, – отрезал отец. – Пошли.

То, что было дальше, память показывала как-то однобоко. Вроде и в мельчайших подробностях, но в виде отдельных, обрезанных с краев черно-белых фотографий, размытых, нечетких. Страшно терять свою семью. Вдвойне страшно, когда эта потеря – результат не смертельной аварии или страшной болезни, не стечение обстоятельств, а следствие чужой, тщательно спланированной подлости. Страшно втройне, когда эту подлость придумал и воплотил близкий тебе человек. Тот, ближе которого у тебя не было.

Мятые доллары нашлись в коробке Игоря. У них с братом были одинаковые деревянные ящики, которые мама обшила тканью. Что-то типа заветного сундука для хранения мальчиковых секретов. Доллары, завернутые в прихваченный из комода Светловых носовой платок, лежали в самом низу, под фотографией парусника «Крузенштерн», заботливо вставленной в рамку. В тряпице, вытащенной из ящика, отец нашел две с половиной тысячи баксов, остальные бесследно пропали. Все, абсолютно все были уверены, что это он, Игорь Девятов, украл их из квартиры соседей и успел куда-то то ли спрятать, то ли отдать.

Отец в тот вечер выпорол его так, как не бил никогда в жизни. От того, что сын не признается, где остаток валюты, он заводился все сильнее, и хлестал ремнем так, что от попы отлетали кровавые ошметки мяса и кожи. В глазах его мелькало какое-то странное чувство, которое шестнадцатилетний Игорь Девятов, пожалуй, счел бы за уважение, если бы ему не было так больно. Несгибаемостью характера сына, который не признавался, несмотря на фактические пытки, он, да, гордился.

Игорь не был несгибаемым, он просто не знал, где деньги, потому что, разумеется, их не брал. О том, что на самом деле виноват Олег, он догадался уже ночью, когда вздрагивал от горя и боли, свернувшись под тоненьким одеялом.

– Это же ты, да? – тихо спросил он, потому что знал, что брат не спит. – Это ты взял деньги, Олежа?

– Думаешь, я такой дурак, что сейчас возьму и признаюсь? – послышался приглушенный голос с соседней кровати. – Это тебя Светлова оставила в квартире, так что ты деньги и спер. Спер, а теперь не признаешься. А я тут ни при чем, я через месяц в Москву уеду. Учиться. Жить.

– И тебе в Москве очень даже пригодятся семь с половиной тысяч долларов, – с горечью сказал Игорь. – Ты ведь заранее все продумал, да? Просто подходящего случая ждал. Я видел у тебя в пенале ключ, который очень походит на ключи Светловых. Ты заранее копию сделал, да? Они на майские уезжали к родственникам в Красноярск, попрощаться, а маме оставляли ключи, чтобы она цветы поливала. Они уже тогда говорили, что нашли покупателя на машину и гараж. И ты решил, что украдешь эти деньги.

– Ты все придумал, – голос Олега чуть дрожал.

– Мне просто интересно, а подставить меня ты тоже решил сразу или только сейчас? Если бы денег совсем не нашли, то вызвали бы милицию, и тогда могло бы всплыть, что ты заказывал запасной ключ. Да и тот, у кого ты спрятал деньги, мог бы расколоться. А так никакой милиции. Преступник найден, часть денег тоже. Остальное отец обещал компенсировать, продав машину. Ты ведь не только Светловых обокрал, Олег, но и родителей тоже. Им же теперь придется жить без машины.

– Мне в Москве их машина без надобности, – сообщил Олег. Из-за того, что он старался говорить тихо, получалось, что он шипит словно змея. – Только тебе, гаденыш, все равно никто не поверит. Даже если ты и выдвинешь свою завиральную версию. Поэтому лучше молчи. Огреб свое и сиди тихо. Глядишь, обойдется.

К чести Игоря Девятова, надо сказать, что он действительно попытался назавтра рассказать свою версию случившегося. Сначала матери, потом отцу. Они не поверили. Не хотели верить.

– Это отвратительно, что пытаешься переложить вину за свой чудовищный поступок на старшего брата, – сказала мама. Голос ее звенел от подступающих слез. – Ты – чудовище, Игорь. Мне стыдно, что у меня такой сын. Твой старший брат в этом году сдает экзамены, из-за того, что он так сильно расстроен, он может не поступить в институт, тогда на тебе будет лежать вина еще и за это. Уйди, я не хочу с тобой разговаривать.