Оксана Обухова - Плюшевый оракул

— Это то , что я думаю? Настоящее? Сальниковское?

Над плечом Вероники засопела просунувшая к столу голову домработница:

— Мать честная…

Нику всегда поражала манера Норы — притворяться простонародной. Наверное, это было как-то связано с представлением бывшей пионервожатой о том, как должна выглядеть настоящая помощница по хозяйству.

Лору, надо сказать, эта привычка забавляла. Нора имела высшее педагогическое образование, ее хозяйка полностью окончила лишь десять классов, из вуза вылетела на втором курсе, по беременности.

Лорхен протянула пальцы к розовому бриллианту, тут же их отдернула.

— «Поцелуй сильфиды», как я понимаю, — произнесла с негромким восхищением. — О краже у Сальниковых гремит вся ювелирная Москва, — это она добавила уже на ставший подозрительно задумчивым взгляд недополицейского Давыдова. — Если помните, Сережа, вчера я была понятой, слышала ваши разговоры, а позже дома «полистала» Интернет, — и обратилась уже к Нике: — Значит, на фиктивный выезд ты отправилась с другой сумкой, а эту оставила у Тани, — покачала головой, — и почему я тебя об этом не спросила? Я же знала, что у тебя их две.

Как будто обвинив одну себя в недоразумении, Лорхен наморщила точеный носик. Вероника никакой чужой вины здесь не увидела, давно корила себя напропалую: если бы она как следует подумала, то эти проклятые цацки полицейские изъяли бы еще вчера, и милый «жук», совсем не исключено, сейчас стоял бы на парковке! Исчезновение машины наверняка как-то связано с драгоценностями Сальниковых. Такого количества жутких совпадений просто не бывает без причины.

— Но почему машину угнали сегодня? — раздался голос Лорхен. — Ее могли угнать еще позавчера, в поселке. А там только проткнули колесо.

— Может быть, не получилось? — бросил предположение Давыдов.

Лорхен изогнула бровь.

— А сегодня — получилось. Так? В чем смысл? Несуразность, на мой взгляд.

Смысл в череде нелепостей нашел капитан Окунев, появившийся не «вот-вот», как обещал, а уже гораздо позже, но зато с Максимом Ковалевым. И сухощавым господином в костюме мышиной расцветки, с большим портфелем, блестящим, словно только что из магазина. Его представили следователем Захаровым.

— Максим провел нас через свой подъезд и чердак, — объяснил муровец. Безразлично поглядел на россыпь драгоценностей и сказал о самом важном для свидетельницы: — Вашу машину, Вероника, мы уже объявили в розыск. Ее номера нам известны, их еще охрана Сальникова зафиксировала. Остальные формальности чуть позже выполним, хорошо? Вы, пожалуйста, не беспокойтесь, делается все возможное. — Чуть-чуть воодушевив Нику, он обратился к следователю: — Юрий Геннадьевич, мне бы с Вероникой Дмитриевной пошептаться. Мы тебе здесь очень нужны?

Геннадьевич поглядел на бледную до синевы Дмитриевну и буркнул, доставая бумаги и авторучку из портфеля:

— Вообще-то я должен ее показания запротоколировать.

— Эти показания могу и я дать, — предложил стажер. — Мы вместе ценности нашли.

— Хорошо, — недовольно согласился Захаров. — Пока я опись составлю, поговорите в комнате…

— А можно в моей? — перебила Вероника. — Пожалуйста. Моя квартира через площадку, напротив.

— Полчаса, — буркнул ничуть не подобревший следователь, разумеется посвященный во все хитросплетения событий. — Работы здесь все равно до чертиков, — и хмуро покосился на объявившиеся украшения, которые придется переписывать-описывать.

Вероника и капитан Окунев прошли в ее квартиру; хозяйке было совершенно наплевать, что башмаки оперативника покрыты чердачной пылью и, кажется, измазаны голубиным пометом. Еще недавно важные заботы скатились даже не на второй план, а рухнули на пятый, на десятый. Нике казалось, что на неприятности она реагирует всей кожей, ее как будто наждачной бумагой по предплечьям и икрам гладили, сдирая с них зябкие мурашки. Хотелось рухнуть на диван, накрыть голову подушками и заколотиться в нервном припадке! Заорать в диван, пожаловаться на судьбу и постараться не переполошить соседей воплями. Но этого — нельзя. Нужно собраться, разговаривать.

Окунев прошел в гостиную, недовольно оглядел натюрморт на журнальном столике: кофе, коньяк, фужеры, карты россыпью и распечатанные фотографии из дела о краже. Сердито нахмурился. И Вероника тут же догадалась, что Сережу ждет приличная выволочка. Попыталась оправдать стажера. Безэмоционально, насколько сил хватало.

— Сергей попросил меня «взглянуть» через карты на ваших подозреваемых. Именно благодаря его вопросам я и вспомнила о второй сумке. Кстати, хочу сказать, что горничной Елизаровой угрожает опасность. Обратите на это внимание.

— Вы это серьезно? — спросил Окунев, усаживаясь в кресло, на котором прежде сидел его подчиненный.

— Вполне, — усаживаясь в кресло напротив, поморщилась Вероника. В затылке разрасталась тупая ноющая боль. — Жанна что-то мутит, и вообще — темная особа. Сергей сказал, что она ради приезжающего мужа банку икры умыкнула, а на самом деле у Елизаровой роман. Свидания любовные.

— О как. Попробую поверить, — сказал Окунев, достал из кармана мобильный телефон, произвел набор и дал команду: — Сергеич, направь-ка Диму в больницу к Елизаровой. Он, кажется, где-то там неподалеку живет, да? Есть информация, что Елизаровой грозит опасность. Пусть Дима туда сходит, посмотрит, как и что, предупредит охрану и медперсонал. Палата у Елизаровой не одноместная, ставить пост, я думаю, не надо, но чем черт не шутит…

Возможно, как и в случае с ботинками, еще недавно Нику окрылило бы внимание к мнению «игрушечной гадалки». Но не сегодня, не сейчас. Скорее всего, равнодушно подумала она, слова попросту упали на подготовленную почву, стажер сказал, что Окунев и сам делал ставку на эту подозреваемую. Возможно, капитану требовался небольшой толчок.

Игорь Станиславович положил свой телефон на журнальный столик. Откинулся на спинку кресла, забросил ногу на ногу. И некоторое время молчаливо изучал синюшно-бледную визави.

— Интересно получается, да?

Не исключено, что эта фраза была его любимой присказкой. Но вчера Вероника, как и раздраженный следователь Махновский, не стала приставать и требовать расшифровать: «А чего, собственно, вы тут интересного нашли? Пропажа за пропажей, плюс убийство». Сегодня поменялось все. Вероника сумрачно глядела на муровского щеголя в идеально пошитой пиджачной паре и чувствовала, как закипает возмущение — расселся тут, понимаешь ли, подошвы с голубиным калом демонстрирует…

— Что интересного, могу узнать?

— А преступник у нас нерядовой, Вероника Дмитриевна. Прямо-таки гениальный. Не находите?

Кондитер отказалась находить, и Окунев продолжил развивать самостоятельно: