Ирина Лобусова - Гранатовый дом

— Арестована… сопротивление работникам милиции, — заученно начал было гаишник, который не знал Константина, но знал, что участвует в «спецоперации».

Аля смотрела на Емельянова полными слез глазами. Было понятно, что она раздавлена и уничтожена. Всю надменность сняло с нее как рукой. Теперь это была самая обыкновенная испуганная женщина.

— Можно вас на минуточку? — Взяв милиционера под локоток, опер отвел его в сторону, так далеко, чтобы девушка не могла слышать их разговор.

Проговорили они минут десять. Все это время Аля стояла у автомобиля с руками, скованными наручниками за спиной. Вернувшись, милиционер снял их с нее.

— Извините, ошибочка вышла! — бросил он и сел в машину.

— Не плачьте при них, — шепнул украдкой Але Емельянов и протянул ей носовой платок.

Машина с милиционерами уехала. Девушка повернулась к Константину, губы ее дрожали.

— Как?.. — Слезы безостановочно текли по ее щекам.

— Теперь можете плакать, — улыбнулся Емельянов. — Но машину отсюда придется убрать. Давайте вы развернетесь, и мы поедем в сторону парка Шевченко. Там есть шашлычная, и кофе в ней неплохой.

Он спокойно уселся в машине. Аля села за руль, развернулась и поехала в сторону парка Шевченко.

— Я должна вас поблагодарить, — через пару минут сказала она. — Но все-таки — как вы это сделали?

— Проще простого, — Емельянов вспомнил Тищенко. — Я работаю юристом в горкоме партии. Так что…

Впервые Аля покосилась на него с интересом. Глаза ее все еще были полны слез.

…Аля тихонько всхлипнула во сне, прижалась к руке Емельянова. Он нежно погладил ее по плечу, натянул на нее одеяло. Длинные волосы Али разметались по подушке. Спала она тихо, как ребенок, только всхлипнула несколько раз, но, возможно, просто она так дышала.

Эта бесконечная ночь подходила к концу, сквозь неплотно задвинутые шторы пробивались первые полоски рассвета. Как всегда после таких ночей, Константин испытывал пустоту и удовлетворение.

Когда они приехали в парк Шевченко, оставили машину и вошли в шашлычную, Аля была уже настолько ручной, что готова была есть из его рук. И это даже немного его удивило — он думал, что она окажется более неприступной.

Но, возможно, Аля настолько изголодалась по мужским поступкам, что восприняла все происшедшее всерьез. Так бывает, когда в нужном месте пробьешь броню, покрывающую независимых женщин. А Емельянов в каждом человеке умел пробивать броню, это было его работой. С Алей он сработал вполне профессионально. Только вот результат немного его испугал. Не то чтобы она вызвала у него добрые чувства — Константин ни к кому не испытывал добрых чувств, просто девушка была уж очень необычной — даже для той ситуации, в которой он оказался. И ему было легко проводить время с ней.

Они ели шашлык, пили грузинское вино. И говорили на абсолютно отвлеченные темы. Аля ничего не рассказала Емельянову о своем сбежавшем режиссере, а он не спрашивал ее об этом.

А вот о самоубийце-монтажере ему удалось получить некоторую информацию.

— Наверное, он был под воздействием наркотиков, — предположил Константин.

— Я слышала другое, — вино уже развязало Але язык. — Говорят, он проходил курс какого-то экспериментального лечения. И в качестве эксперимента ему давали новые, еще не одобренные наукой препараты. И оказалось, что они вызывают такой результат.

— А что за лечение, от чего? — удивился Емельянов.

— Я не знаю, — Аля пожала плечами, — может, от алкоголизма. А может, и еще отчего-то. Он неплохой человек был. Для жены духи у меня покупал. А то, что за воротник закладывал, так не больше, чем все в этом мире. В кино все пьют.

— У него были проблемы с женой? — нахмурился опер.

— Нет, они очень хорошо жили. Она даже не пилила его за то, что он пил. Он ей подарки хорошие делал, когда удавалось зарабатывать больше, чем обычно. — Видно было, что Алю действительно умиляло это качество погибшего монтажера, возможно, потому, что ей самой никто не дарил подарков. — У него просто не было причин для такого поступка. Так что всему виной экспериментальные лекарства.

— Печально все это, — сокрушенно произнес Константин. Ему понравилась версия про экспериментальные лекарства, она могла быть верной. — А кто же ему лекарства давал? — Изобразил он удивление. В районной поликлинике или в какой-нибудь больнице?

— Говорили, что это частный врач, — пожала плечами Аля. — Такие разговоры ходили. Но я не знаю, насколько это правда.

Емельянов задумался: рассказ Али отлично укладывался в картину происходящего. Врач-экспериментатор и незаконные лекарства — Это уже что-то. Ну в любом случае лучше, чем ничего…

Потом они заговорили о другом. С Алей Емельянову общаться было легко. У нее был цепкий ум, она с ходу улавливала различные нюансы, чувствовалось, что у нее богатый жизненный опыт. Время с ней пролетало мгновенно.

В разгар беседы опер отлучился — якобы в туалет. На самом деле он направился к служебному телефону — в шашлычной отлично знали, кто он такой, и были вынуждены играть по его правилам. По телефону Емельянов получил исчерпывающую информацию: за то время, что он общался с Алей, ее успели хорошо «пробить», как говорят опера.

Даму его сердца звали Елена Тарасенко. Сама она себя называла Аленой, Алей. Родилась в селе в Кировоградской области, в Одессу приехала в возрасте 16 лет, поступила в швейное ПТУ. Со временем стала заниматься валютной проституцией в гостинице «Красная». Пообтершись с иностранцами, поняла, что сама может продавать вещи. Завязала с проституцией и устроилась работать в костюмерный цех на Одесской киностудии, так как все-таки умудрилась закончить швейное ПТУ. Имела хорошие связи в криминальном мире. Машину подарил один из ее любовников — криминальный авторитет вор Лаша Батумский, который уже пятый год находился в тюрьме…

Лашу Батумского Емельянов знал — он специализировался на краже дорогих машин, однако сел за вооруженный разбой. В процессе следствия активно стучал на своих подельников, и в знак благодарности был отправлен в «черную» зону.

В последние годы Аля жила одна, постоянных связей с мужчинами у нее не было. Снимала квартиру на Пушкинской.

В эту квартиру они и направились после шашлычной, оставив машину на стоянке возле кафе в парке, так как Аля выпила довольно много вина. Для Емельянова было удивительно, что такая прожженная дама так сразу повела его к себе домой. Но, возможно, ей просто было одиноко.

Квартирка, против ожиданий, оказалась довольно скромной — однокомнатная, в полуподвале, почти в самом конце длинного проходного двора. Обставлена она была тоже более чем скромно. Константин остался на ночь. Все было как всегда… После этого Аля доверчиво заснула на его плече, поцеловав и обняв за шею…