Ирина Лобусова - Гранатовый дом

— Да пожалуйста! — оживился человек. — Я только рад буду! Николай! — Он как-то неожиданно резко сунул руку.

— Константин, — Емельянов протянул руку в ответ.

Буквально через пару минут разговора выяснилось, что Николай работал водителем в какой-то съемочной группе и в киномире чувствовал себя неуверенно: хорошенькие актрисы и персоны из мира кино брезговали им и не обращали на него внимания. Так что, по словам шофера Николая, оставался он работать в таком неприятном месте только потому, что платили здесь хорошо.

Константин стал нести какую-то чушь — о том, что сам с завода, который производит съемочную технику, приехал на переговоры с режиссером, а того нет, и теперь он расстроен, не знает, как быть, за что жить и сколько того ждать. Про себя Емельянов отметил: он подобрал правильный ключ к собеседнику, потому что тот очень обрадовался, что новый знакомый не из киномира, и проникся к нему еще большим доверием и симпатией.

Как выяснилось, киномир Николай и правда не любил. Об этом он сразу поведал Емельянову, а потом принялся изливать ему свою душу. Начал с наглых высокомерных актрис и режиссеров, а потом вдруг сам себя перебил:

— А недавно тут такой сумасшедший дом был! Думал, что всех либо разгонят к чертовой матери, либо посадят.

— Что так? — мгновенно насторожился Константин.

Николай нагнулся, заговорщицки понизил голос и произнес фразу, от которой у Емельянова заледенела спина:

— Мужик один, Васька, монтажер… Горло бритвой себе перерезал, а затем в окно выбросился… Представь…

— Что? — задохнулся Емельянов. — Это как такое?

— А вот так! Никто до сих пор толком ничего не знает. День был самый обычный, как вот сейчас. А потом вдруг увидели этого Ваську в окне…

— В каком окне? — Константин затаил дыхание.

— То-то и оно! — Николай явно пользовался моментом. — Окно это к нему вообще никакого отношения не имело! Кабинет редактора это был! Ну, сценарного редактора, который сценариями занимается. Васька с ним по работе вообще связан не был, даже не контактировал. А потом, понимаешь, вдруг как-то появился у него в кабинете, понес какую-то пургу…

— Какую пургу? — Емельянов подался вперед.

— А хрен его знает! Редактор и не запомнил ничего. Васька вдруг вскочил на подоконник, окно распахнул и бритву из кармана достал! Посмотрел на редактора страшными глазами, а потом хрясь себя по горлу и кинулся вниз… Пока до земли долетел, уже умер. Говорили, что в сонную артерию попал. Кровищи было… — Похоже, водитель и дальше рассказывал бы, но Емельянов молчал. Спустя минут пять он заговорил:

— Но почему, зачем он это сделал? — опер уставился на шофера непонимающе. Похоже, и взгляд его, и вопрос побудили того рассказывать дальше.

— Кто ж знает? — развел руками. — Вот он, мир кино! Все там чокнутые. Да еще и их вечеринки с наркотиками. Гуляют, пьют как проклятые, ночами не спят, а на рассвете съемки. Вот мозгами и едут. Все конченые.

— Этот Васька на вечеринках тоже бывал? — наступал Емельянов.

— Ты шо, он же низший персонал, — замялся Николай. — Это я так, к слову. Говорили, что он пил много, вот и началась белая горячка. А в тот день он вроде из запоя вышел, и вдруг кто-то ему налил. Вот он мозгами и поехал.

— А бритву он где взял?

— Ну, с собой принес, наверное, — Николай неуверенно пожал плечами.

— Ну да, жизнь у вас тут! Милиция была? Кого-то арестовали? — продолжал Емельянов.

— Была, — кивнул шофер. — Милиция была. Да кого тут арестуешь? Совсем паршивая история, но он же сам все это сделал. И люди видели. Так что некого тут арестовывать.

— Ну не знаю, а может, он сценарий хотел написать, а этот редактор забраковал его, сказал какую-то гадость? — продолжал допытываться Емельянов, чувствуя, что выиграл какой-то невероятно ценный приз, только вот пока не понимал, какой.

— Васька-то? — Шофер расхохотался. — Сценарий? Да он полуграмотный был, ни одной книжки в жизни не прочитал, дурак полный! Куда ему там сценарии писать? Нет, белая горячка, точно. По-другому и не объяснить.

— Слушай, а давай по пиву? — Емельянов сделал вид, что эта идея только пришла ему в голову. — Где тут есть хорошее пиво? А то мне все равно время надо убить.

— Это идея! — оживился шофер. — Есть тут одно место недалеко…

Через полчаса они сидели в подвальчике напротив главного входа и потягивали тепловатую вонючую, с точки зрения Емельянова, жидкость. Однако шофер глотал это пойло с огромным удовольствием. И вел себя так, словно с Константином они уже закадычные друзья. А тому это и надо было…

После нескольких кружек пива — Емельянов только делал вид, что пьет, а на самом деле лишь пригубливал — он доверительно понизил голос и спросил:

— Слушай, я у вас здесь всего несколько дней, но мне уже рассказали. Есть у вас тут такая Аля, которая шмотками торгует? Знаешь ее?

— Как не знать? Да ты что, брат! — полупьяный шофер хлопнул его по плечу. — Аля! Кто ж ее не знает! Шмотки у нее первый сорт. Да и сама она…

— Что она? — Емельянов приготовился слушать.

— Красотка! Ты просто себе не представляешь, пальчики оближешь! Да все эти актрисы ей и в подметки не годятся! Она — самая красивая баба на киностудии! Все на нее западают — режиссеры, артисты. Знаешь, сколько раз ей предлагали сниматься в кино?

— И что, снималась?

— В том-то и дело, что нет. Говорит, ерунда это. Пустое. Мне, говорит, деньги нужны, чтобы каждый день у меня в кармане были. Шмотки мне деньги и принесут. А все остальное ерунда, и ко мне, мол, не лезьте. Хотите чего — за деньги. Только за деньги.

— Интересно, — задумался вслух Емельянов, — а с монтажером Василием она была знакома?

— А чего ей с ним делать? Эта Аля птица явно не его полета. Только в последнее время и на нее проруха нашла.

— В смысле? — насторожился Емельянов.

— В коромысле! Влюбилась в новенького режиссера наша Аля. А он странный такой. Сергей Аджанов его звали. Красивый… как черт. Но он в упор Алю не замечал. А та все страдала, все за ним бегала. Ну а потом он исчез.

— Как это — исчез? — не понял Константин.

— Ну как? Так. Исчез. С концами. Может, сбежал от нее? Говорили, что он уехал куда-то. В общем, никто не знает, где он, что он. Так что теперь наша Аля в расстроенных чувствах… Во как… — закончил свою речь шофер Николай.

В машинах Емельянов разбирался примерно так же, как и в кино. Но когда к той стороне Пролетарского бульвара, где находилась пивнуха, подъехал роскошный красный автомобиль, даже он обратил на него внимание.

Это была иностранная машина, которая явно стоила каких-то невероятных денег. В Одессе таких было раз-два и обчелся. Огромная длинная красная, она была похожа на стремительную ракету, на горделивую птицу, сложившую крылья после полета. И в медлительной грациозности этих движений была гордость и порода, выдающая очень дорогие вещи.