Гарольд Роббинс - Чужак

— Ты сделал это, Фрэнк, сделал.

Я повернулся и посмотрел мимо него на Феннелли. Силк смотрел на меня, руки его были сцеплены, он буквально испепелял меня взглядом. Я медленно обогнул стул и прошел мимо него. Я почувствовал, как он схватил меня за пальто, но не обратил на это внимания, а продолжал идти — за барьер, в зал, к двери, через дверь в холл, из холла по ступенькам на улицу. И во время всего моего пути я чувствовал затылком его испепеляющий, полный ненависти взгляд.

— Куда ты? — спросил Карсон, подбегая ко мне.

Я взглянул на солнце. Оно было белым, ярко светило мне прямо в глаза, и я почувствовал, что согреваюсь. Я закрыл руками глаза от солнца.

— Выпить, — ответил я слегка дрожащим голосом, — очень хочется выпить.

Оставив Карсона стоять на ступеньках и глядеть мне вслед, я завернул за угол. Там находился салун. Пройдя через старомодные крутящиеся двери, я подошел к стойке бара.

— Двойной виски, — сказал я бармену. Он поставил передо мной стакан, и я тут же заказал еще один. Несколько секунд я помедлил, разглядывая стакан, потом поднял его и поднес к губам. В это время кто-то тронул меня за плечо.

Я обернулся. Это был Фликс, лицо его ничего не выражало.

— Тебе удалось? — спросил он.

— Удалось.

— А что с ним? — спросил Фликс, указывая пальцем на дверь.

Я понял, кого он имеет в виду.

— Ему не удалось, — ответил я, опустив стакан и принимаясь за следующий. — Выпьешь, Фликс?

Он тоже заказал двойной виски. Мы стояли плечом друг к другу. В баре было довольно много народа, и нас плотно прижало друг к другу. Я почувствовал пистолет в его кармане. Фликс поднял стакан.

— Как ты думаешь, сколько он получит? — спокойно спросил он.

— Лет десять.

Фликс отхлебнул виски.

— Он так этого не оставит, — голос его по-прежнему был тихим и спокойным.

Я начал потихоньку приходить в себя.

— Откуда ты знаешь? — спросил я, повернувшись к Фликсу.

— Так мне кажется. — Он пожал плечами.

Я окончательно вернулся к жизни. Фликс был прав, тюрьма не могла остановить такого парня, как Силк, он запросто мог связаться с теми, кто остался на воле. Я сунул руку в карман пиджака, чтобы заплатить за выпивку, и нащупал там листок бумаги. Я вынул его, разгладил на стойке бара и прочитал: «Я отомщу тебе за это». Больше там ничего не было, как не было и подписи, да ее и не требовалось.

Я посмотрел на Фликса, его лицо ничего не выражало. Я заказал еще две порции, бармен принес стаканы и поставил перед нами. Я поднял свой стакан, повернулся к Фликсу.

— За твою сестру, — сказал я.

Он быстро поднял стакан и выпил.

Я выпил половину и сказал:

— А это за десять тысяч.

Мы выпили и снова заказали две порции.

— Как будешь рассчитываться? — спросил Фликс.

— Как обычно. Пятьдесят процентов аванса и окончательный расчет после выполнения.

Мы допили виски. Я бросил на стойку пятидолларовую бумажку, и мы вышли из бара.

Некоторое время мы стояли на улице.

— Карсон передаст тебе деньги. Свяжись с ним завтра, — сказал я.

Фликс кивнул.

Я махнул проходящему такси. Оно остановилось передо мной, и я влез в машину.

— Пока, Фликс, — сказал я.

— Пока, крутой парень.

Машина тронулась, и я откинулся на сидении. Плохо. Когда-нибудь мне все равно пришлось бы заключить с Фликсом эту сделку, но это должно было произойти позже. Мои мысли прервал голос водителя:

— Босс, я могу кататься весь день, но разве тебе никуда не надо?

Я приехал в гостиницу, переоделся, вызвал машину и отправился назад в Нью-Йорк.

На противоположной стороне моста я остановился у газетной стойки и купил «Ивнинг джорнал». На первой странице красными буквами выделялся заголовок: «Кейн невиновен — Феннелли виновен». Ниже шел заголовок, набранный уже черными буквами: «Коуен сокрушил подпольный тотализатор». В газете была помещена фотография Джерри, покидающего здание суда после заседания. Надпись под фотографией гласила: «Джером Коуен, человек, который разгромил подпольный тотализатор». Джерри улыбался прямо в объектив.

Я рассмеялся про себя, пусть это останется для газет. Теперь сограждане захотят выбрать его губернатором. Я выбросил газету в окно и поехал дальше.

Остановив машину возле дома Рут, я вылез и вошел в дом. Сегодня работал тот самый любопытный лифтер, который поднимал меня, когда я в самый первый раз появился здесь. Весь путь наверх он с прежним любопытством разглядывал меня. Я вышел из лифта и, подойдя к двери, нажал кнопку звонка.

Мне было слышно, как звонок разносится по всей квартире. Я ждал. Казалось, прошел целый час. Наконец дверь открылась, в дверях стояла Рут.

Я смотрел на нее, а она на меня, как будто мы были незнакомы и никогда не видели друг друга раньше.

— Рут, — сказал я, не осмеливаясь сделать хоть шаг.

Внезапно она очутилась в моих объятиях и заплакала.

— Фрэнки, Фрэнки!

Дверь за нами закрылась, в прихожей было темно. Голова Рут лежала на моей груди, и я чувствовал, как ее тело сотрясают рыдания. Я нежно погладил ее по голове.

— Рут, Рут, все кончено. Не плачь, дорогая.

— Фрэнки, я думала, что ты никогда не вернешься.

— Но я же обещал, Рут, я же обещал тебе.

Она посмотрела на меня, глаза ее светились незнакомым светом. Я поцеловал ее и почувствовал, как дрожат ее губы.

— Дорогой, дорогой!

— Я боялся, что ты передумала, Рут. Я так боялся.

Она закрыла мои губы своими губами.

Взявшись за руки, мы вошли в гостиную и сели на большую софу. Рут повернулась ко мне.

— Сегодня последний день июня, Фрэнки.

— Поэтому я и пришел, — прошептал я. — Я сказал тебе, что ты выйдешь замуж в июне. Собери, что тебе надо, мы поедем в Мэриден и поженимся.

Рут отодвинулась от меня на другой край софы, где на маленьком китайском подносе лежали сигареты. Она взяла сигарету, и на лице ее появилось выражение спокойной задумчивости. Я зажег спичку и дал ей прикурить, разглядывая в это время ее лицо. Она тоже посмотрела на меня, глаза ее были потухшими.

Я ждал, когда она заговорит. Наконец, после нескольких глубоких затяжек, она сказала просто:

— Нет, Фрэнки, мы не поженимся.

Теперь была моя очередь изображать спокойствие. Перед тем, как заговорить, я тоже закурил:

— Почему? — как ни в чем не бывало спросил я.

— Потому что ты не любишь меня. — Она подняла руку, не давая мне возразить. — Да, действительно, ты не любишь меня. Это просто часть твоего плана, часть сделки, которую ты заключил с Джерри. Переход от одного образа жизни к другому ты хочешь завершить женитьбой на мне. Верный расчет! Ты уже готов надеть мантию респектабельности и хочешь, чтобы я была заключительным штрихом к этому костюму. В действительности ты ничего не осознал и не веришь в то, что делаешь. А делаешь ты это только потому, что хочешь извлечь наибольшую выгоду из плохой сделки. Джерри рассказал нам, на что ты заставил его пойти, и мне не потребовалось много времени, чтобы догадаться, в чем здесь дело. Но когда-нибудь ты все же должен будешь понять, что нельзя играть человеческими жизнями.