Гарольд Роббинс - Чужак

Я оборвал ее, мой голос по-прежнему звучал тихо:

— Ты любишь меня?

Рут посмотрела на меня, лицо ее было очень бледным.

— Люблю тебя? — спросила она. — Я люблю тебя еще с тех пор, когда мы были детьми, да так, что не спала ночами, желая тебя. Потом, когда мы не знали, где ты, я мечтала о тебе. И все эти последние месяцы я хотела быть твоей, хотела носить под сердцем твоего ребенка. — Голос ее задрожал от напряжения. — Вот почему я не желаю заключать с тобой сделку, Фрэнки, вот почему я не выйду за тебя замуж.

Я погасил сигарету в пепельнице, стоящей рядом со мной, и грубо впился пальцами в плечи Рут. Она молчала, только смотрела мне прямо в лицо.

— Дурочка, маленькая глупышка. — Я чувствовал, что начинаю сходить с ума, кровь бешено стучала в висках. — Может быть, так и было с самого начала, но неужели ты не понимаешь, что все, что я сделал, я сделал только ради тебя, что я все бросил только ради тебя? Неужели ты думаешь, что я не смог бы избежать неприятностей, если захотел бы? Да у меня полно мест в стране, куда бы я мог скрыться и откуда продолжал бы действовать, и они никогда не смогли бы поймать меня. Мне совсем не обязательно было бросать свои дела, я бросил их только ради тебя. Если бы я не любил тебя, то продолжал бы действовать и смел бы всех, кто встал на моем пути. Если бы мне понадобилось, то я испортил бы Джерри всю карьеру. Но я все бросил только по одной причине, потому что послушался тебя. Может быть, в глубине души я всегда понимал, что ты права, но сделал это только ради тебя. Я не заключал с тобой никаких сделок, я изменил свою жизнь и посвятил ее тебе, я связал свою судьбу с тобой, я променял хлеб на рай в небесах, мясо с картошкой на мечту. И если, детка, ты после этого все еще думаешь, что я не люблю тебя, то можешь катиться к чертовой матери.

Я отпустил ее, она встала, а я направился к двери.

— Фрэнк, — позвала она меня слабым голосом. Я обернулся. — Фрэнк, — повторила она тем же слабым голосом, в котором теперь звучало удивление, — ты плачешь!

Мы с Рут зарегистрировали свой брак у мирового судьи Смита в Мэридене штат Коннектикут в понедельник, в последний день июня тысяча девятьсот сорок первого года.

Голос судьи звучал громко и строго:

— Берешь ли ты, Фрэнсис, эту женщину, Рут, в законные жены и обещаешь ли любить ее, почитать и заботиться о ней больной или здоровой до самой смерти?

— Да.

— Берешь ли ты, Рут, этого мужчину, Фрэнсиса, в законные мужья и обещаешь ли любить его, почитать и заботиться о нем больном или здоровом, богатом или бедном до самой смерти?

Рут посмотрела на судью, потом на меня. Глаза ее светились такой голубизной, которой я никогда не видел раньше, а голос звучал тепло, мягко и уверенно.

— Да.

Судья жестом велел мне надеть ей на палец обручальное кольцо, затем поднял руки.

— Властью, данной мне штатом Коннектикут, объявляю вас мужем и женой. — Он перевел дыхание. — Теперь можете поцеловать друг друга.

Я повернулся и поцеловал Рут, она прижалась губами к моим губам, потом отстранилась. Я посмотрел на судью.

Он улыбался.

— Поздравляю вас, молодой человек. С вас два доллара, пожалуйста.

Я на счастье дал ему пять долларов. Мы вернулись ко мне в гостиницу около одиннадцати. Я поднял Рут на руки, перенес через порог и поцеловал.

— Привет, мистер Кейн.

— Привет, миссис Кейн.

Опустив ее на пол, я подошел к телефону, позвонил в службу сервиса и сказал, чтобы мне немедленно принесли четыре бутылки шампанского.

Я стоял за дверью и ждал, пока Рут готовилась ко сну, нервно отхлебывая из бокала, который держал в руке. Подойдя к окну, я посмотрел в него, за рекой сверкал огнями Нью-Йорк.

Я улыбнулся своему отражению в окне, поднял стакан и протянул его в сторону Нью-Йорка.

— За тебя, — сказал я.

Мое отражение в окне тоже подняло стакан и выпило за меня.

— Фрэнк.

Голос ее прозвучал настолько тихо, что я едва услышал его. Повернувшись от окна, я подошел к двери спальни.

— Да, Рут.

Ответа не последовало. Я поставил стакан, выключил свет и открыл дверь. Спальня освещалась маленьким ночником, висевшим возле кровати. Я вошел в комнату.

Рут стояла у окна и протягивала ко мне руки.

— Фрэнк, иди сюда, посмотри.

Я встал рядом с ней, но видел только ее.

— Фрэнк, — сказала Рут незнакомым, полным таинственности голосом, — посмотри в окно. Ты когда-нибудь видел перед собой весь мир? Весь мир, большой и прекрасный, ожидающий тебя?

Я молчал, ее лицо, освещенное лунным светом, было прекрасно.

Рут повернулась ко мне.

— Фрэнк, как ты думаешь, на кого будет похож наш сын?

Я нежно поцеловал ее в щеку, она прижалась ко мне.

— Не знаю, — тихо сказал я, — никогда не думал о детях, никогда не хотел их иметь.

Рут теснее прижалась ко мне.

— Может, он будет похож на тебя? Такой же сумасшедший, непредсказуемый, скверный и симпатичный?

Я крепко обнял ее.

— Если он хоть в чем-то будет похож на меня, то лучше вообще его не иметь.

Я поцеловал Рут, она прошептала мне в ухо:

— Наш сын будет прекрасным. — Я продолжал целовать ее, сначала в шею, потом в плечо. — Фрэнк, а ты знаешь, что ты прекрасен? — Я рассмеялся, и губы мои коснулись ее груди.

Внезапно Рут обхватила мою голову руками, прижала крепко к себе и поцеловала меня в макушку.

Я поцеловал ее, губы ее пылали.

— А ты знаешь, что ты прекрасна? — прошептал я.

Рут протянула руку и выключила свет.

Это было уже позже, гораздо позже. Я тихо лежал на кровати, наблюдая, как она спит. В уголках глаз у нее висели слезинки. Я протянул руку и осторожно смахнул их. Внезапно мне захотелось курить.

Я пошарил рукой возле кровати, сигарет не было. Я стал потихоньку подниматься, стараясь не разбудить ее. В ушах у меня до сих пор стоял ее голос:

— Фрэнк, ты счастлив? Я не обманула твоих надежд?

Выйдя в другую комнату, я осторожно закрыл за собой дверь и включил настольную лампу.

Она была именно такой, о какой я и мечтал.

Сигареты лежали на краю стола. Я взял пачку, достал одну и прикурил. Глубоко затянувшись, я выпустил дым через нос.

Я посмотрел на стол. Там лежало несколько писем, которые пришли, пока я находился в Нью-Йорке. Машинально я взял их: счета, какие-то рекламные листки. Пачка уже подходила к концу, когда я наткнулся на почтовую открытку, это было правительственное послание. На обратной стороне была напечатана какая-то форма. Я прочитал.

Участковая призывная комиссия № 217.

Воинская повинность.

Повестка.

Военнообязанный — Фрэнсис Кейн.

Приказом № 549 присвоен класс — IA.

Участковая призывная комиссия.

25 июня, 1941 г.

Сигарета уже почти закончилась, я погасил ее в пепельнице и направился в спальню и, только протянув руку к выключателю, понял, что до сих пор держу в руках повестку.