Гарольд Роббинс - Чужак

— Я сама все сделаю, — сказала Жанет, беря у нее салфетки.

— Хорошо, мадам, — сказала служанка и вышла из комнаты.

Держа на коленях чашку и сахарницу, Джерри продолжал:

— Вы помните тот случай, когда его выбирали старостой класса? Он должен был сказать речь, которую мы написали ему. Помните, как у него плохо получалось, когда мы репетировали, как мы боялись, что он испортит все дело? Я тоже думал, что он провалится, даже в глубине души мечтал об этом, потому что тогда я смог бы сказать, что хоть в этом превосхожу его.

Вспомните, что он сделал, когда поднялся на сцену, как стоял молча некоторое время, а потом заговорил, и голос его был выше, чем обычно. Я ждал: «Ну, наконец-то, сейчас он провалится». Но он не провалился. Он стал говорить так, как разговаривал обычно: просто, спокойно, дружелюбно. И тогда я до конца понял, что имел в виду отец, когда говорил, что его словам нельзя доверять. Мы знали, что он до смерти боялся этого выступления, но, тем не менее, сумел овладеть собранием. А кроме того, он показал себя хорошим артистом. Помните, как он провернул этот трюк с Жанет? И оказался прав, интуитивно оказался прав. У него был нюх, он инстинктом чувствовал вещи, которые мне приходилось планировать. Он от природы был политиканом, которых я насмотрелся, еще будучи ребенком. В своем лице он объединял моего отца и меня — у него была притягательная сила и интуиция отца и моя расчетливость.

И глядя на него и Жанет, стоящих на сцене взявшись за руки, я думал: «Такие люди встречаются редко. Наблюдай за ним и учись у него». И я наблюдал и учился и в конце концов научился любить его.

Для меня во Фрэнке не было ничего сложного. Для меня он был средоточием непосредственности, простоты и такта в сочетании с острым и быстрым умом. Он знал, чего хочет, и шел к своей цели. Он говорил, чего хочет, и делал то, что хочет, несмотря ни на что.

Джерри поднес чашку к губам. Кофе уже остыл. Слегка поморщившись, он поставил чашку обратно на стол.

— Теперь вы видите, что Фрэнки не был для меня загадкой, какой он был для вас. Я узнал его довольно хорошо и мог предугадывать его поступки.

— Но ведь ты не знал, что он собирается сбежать, — вмешался Марти.

Соглашаясь с этим замечанием, Джерри кивнул.

— Это правда. Но вы должны помнить, что я не видел его в тот день, когда он поехал на вокзал провожать родственников. Если бы я хоть мельком увидел его, я бы знал об этом.

Но в голове у Джерри мелькали другие мысли.

«Смог бы я действительно догадаться? Так ли уж хорошо я знал его, как говорю? И так ли уж он оттеснял меня на второй план, как я себе это представлял? Никто не мог предсказать того, что случилось; человек не может знать будущего. Правда состоит лишь в том, что у него всегда было то, чего мне хотелось больше всего. Он был известным человеком в школе и первым начал встречаться с Жанет. И хотя я получил все, что хотел, после его ухода, не знаю, получил ли бы я это вообще, если бы он не убежал? Правильно ли поступила Жанет, затеяв эту встречу и этот разговор?»

У него не было принципиальных возражений против самой идеи, просто ему было интересно, откуда она возникла. В конце концов, речь ведь шла о Фрэнке, и хотя он уже принадлежал прошлому, для него все еще оставался путь назад.

Я стоял на ступеньках административного корпуса и смотрел на морскую базу. Это было 30 декабря 1931 года. Холодный ветер дул со стороны залива Сан-Диего. Я поднял воротник бушлата и закурил. Бумаги об увольнении с военной службы находились у меня в кармане, возле ног лежал рюкзак с пожитками.

Я был рад, что уволился. И не потому, что мне не нравился флот. Я был убежден, что флот лучше, чем приют, где я бы дожидался того момента, когда отправлюсь к родственникам. Однако, как посмотреть. Не исключено, что я просто сменил одну тюрьму на другую. Но теперь все было кончено, и я был рад этому.

Жизнь на флоте была довольно однообразной. Множество ограничений и расписанный по минутам распорядок дня лишали возможности мыслить и поступать самостоятельно. Но, пожалуй, это принесло мне определенную пользу. Я много читал и многому научился. В артиллерийских классах я изучал математику, будучи баталером, изучал бухгалтерию и плюс к этому английский, историю и в определенном объеме географию.

Теперь все это было позади. Сделав последнюю затяжку, я отшвырнул сигарету, закинул рюкзак на плечо и направился к главным воротам базы. Там я предъявил бумаги об увольнении дежурному офицеру. Он просмотрел их и вернул мне.

— Все в порядке, моряк, — усмехнулся он, — до свидания.

— К черту «до свидания», — сказал я. — Прощайте, я уволился.

— Все так говорят, — сказал он, продолжая улыбаться. — Ты еще вернешься. Все возвращаются.

— Только не я! Я еду домой. — Выйдя из ворот, я подошел к автобусной остановке. Подъехал автобус, и я уселся в него. Бросив прощальный взгляд на базу, я удобно расположился на сидении.

Родственники будут рады услышать обо мне. Я вспомнил, когда в последний раз писал им. Это было в Нью-Йорке. У меня была увольнительная на сутки, и я все утро бродил по городу, не зная, чем заняться. Внезапно я обнаружил, что нахожусь перед домом Джерри. Недолго думая, я поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.

Мне открыл слуга.

— Джерри дома? — спросил я.

— Нет, он на занятиях в колледже. Что-нибудь передать ему?

Я колебался.

— Нет, ничего не надо передавать. — Я повернулся и начал спускаться по ступенькам. Дверь позади меня закрылась.

В тот момент я ощутил настоящую тоску по дому. Это был город, в котором я прожил всю жизнь, но вокруг не было ни одного знакомого лица, ни одного человека, с кем бы я мог поговорить. Я чувствовал себя несчастным. Гуляя по городу, я зашел в почтовое отделение одной из гостиниц и принялся писать письмо.

«Дорогие дядя Моррис, тетя Берта, Ирен и Эсси!

Решил написать вам, чтобы вы знали, что у меня все в порядке. Надеюсь, и у вас тоже. Надеюсь также, что дядя Моррис поправляется. Извините, если доставил вам беспокойство своим побегом, но я больше не мог оставаться в приюте, особенно после жизни с вами. Все это время я был здоров и работал. Надеюсь, что наступит время, когда я снова смогу жить с вами. А до тех пор не беспокойтесь, у меня есть все необходимое, включая деньги.

Люблю вас и надеюсь, что у вас все в порядке.

В голову мне пришла блестящая мысль. Взяв письмо, я пошел в банк и выписал чек на всю сумму моего счета. Вложив чек в письмо, я отправил его. Потом довольный вернулся на корабль. Больше мне ничего не надо было от Нью-Йорка.

Это было почти два года назад, и теперь я был свободен и собирался ехать к ним в Аризону. Выйдя из автобуса в городе Сан-Диего, я прямиком направился в гостиницу и зарегистрировался. Но прежде чем подняться к себе в номер, я подошел к стойке приема телеграмм.