Иван Головченко - Милицейские были

— Возможно, и вся эта писанина — фальшь?

— Не думаю. Теперь он написал то, что выстрадал, прочувствовал и осознал. Жизнь его ведь в самом корне сломлена. Вошел в года, оглянулся, а вокруг пустота. Вернуться бы, пойти по чистой дороге, но годы-то уже на исходе. Вот и взвыл…

— А ну докладывай о ней. Да подробней!

Полковник сел в кресло, закурил.

— Так что там у тебя с этими кражами?

— Первый случай произошел в марте. На сортировке была сорвана пломба с вагона и похищено шесть одеял. Через два месяца на тех же путях снова сорвана пломба с вагона и похищено ткани вельвета до 300 метров. А спустя полгода похищен ящик импортной обуви…

— И все в одном месте, на одних путях? — спросил полковник.

— В этом-то и весь фокус.

— И никак не нападете на след преступника?

— Понимаете, Василий Захарович, вроде бы и все делаю как положено, а результаты… — Впервые лейтенант назвал своего начальника по имени-отчеству; простота полковника в обращении с сотрудниками, спокойный, задушевный тон в разговоре располагали к этому.

— И что здесь сложного, не понимаю… Вот давайте вместе порассуждаем. В какое время суток произошли эти кражи?

— Ночью, — с готовностью ответил лейтенант. — Где-то в промежутке от одиннадцати часов вечера до двух ночи.

— Это вы точно установили?

— Ну, как же иначе! Сам лично каждый раз выезжал на место происшествия.

— Прекрасно. А кто в это время из рабочих бывает на путях?

— Кто?.. Составители поездов, машинисты маневровых паровозов, башмачники на маневровой горке. В общем-то совсем немного людей.

— А охрана?

— Прохаживается по путям и охранник.

— А теперь давайте рассуждать дальше: преступник безусловно знает режим работы станции — это раз. Знает и то, когда и в каком месте бывают ночные рабочие — это уже два. Знает прекрасно и путь следования сторожа между вагонами — это уже три. А еще преступник знает, в каких вагонах лежит какой груз. Ведь не вскрывает же он вагоны с запасными частями, скажем, к тракторам!.. И что из всего этого выходит? А то выходит, что преступник работает или раньше работал на станции. Короче, он свободно чувствует себя там. Согласны?

— Да, конечно, конечно…

— А если согласны, то ищите преступника среди своих, среди работников станции.

— В том-то и дело, что я только этим и занимаюсь, а толку никакого.

— Тогда нужно изменить сам метод поиска.

— А если преступник все же чужак? Не станционный?

— Нужно повести работу таким образом, чтобы преступник, «свой» он или «чужой», оказался в наших сетях. Вот послушайте, что я вам порекомендую…

Долго говорил полковник, говорил спокойно и убедительно, а лейтенант только успевал записывать. Когда он вышел из кабинета начальника, его окружили сотрудники. «Что так долго держал тебя старик? Наверное, воспитывал?»

Полковник знал, что сотрудники линейного отдела между собой называли его «стариком». Да, ему действительно уже шел шестидесятый, но ни физически, ни духовно он не чувствовал себя старым. Работоспособность его была на удивление всем: как и раньше, он месяцами мог работать без выходных. Часто и ночью приходилось заниматься неотложными делами. И только когда ложился спать, чувствовал, что устал, что годы берут свое.

Вспомнился недавний разговор с врачом: «У вас все хорошо, если не считать возрастных изменений. Хотя до шестидесяти можно особенно не прислушиваться к разным болячкам, но потом надо уже и призадуматься…» Эти слова врача невольно порождали мысль о старости. Как-то промелькнула мысль о возможной скорой отставке, о жизни на пенсии. И он силился представить себя вне своих служебных обязанностей, и на душе сразу стало тяжело и неприятно. В это время раздался резкий звонок телефона.

— Да. Слушаю.

— Задержали, товарищ полковник! Только не того…

— Как не того? А кого же?

— С мешком муки. Из вагона утащил…

— А где задержали?

— На тех же путях, где и раньше были кражи…

— Так почему же «не того»?

— С мешком муки, понимаете, а тот же воровал промтовары…

— Ошибся, значит. Лез за промтоварами, а попалась под руку мука. Думаю, что это тот самый тип и есть. Допросите его, возьмите санкцию у прокурора и посадите в камеру, а потом разберемся. Выясните подробней, кто он и что.

«А лейтенант смекалистый, все в точности сделал так, как я ему рекомендовал, — думал полковник. — Будет из парня толк…»

Через два дня лейтенант снова сидел за приставным столиком, листал свой блокнотик с записями и докладывал начальнику. Лицо его было бледным, глаза уставшие, движения замедленные. Полковник, всей грудью навалившись на письменный стол, записывал кое-что из услышанного, переспрашивал лейтенанта, уточнял.

— Все доложили?

— Все, товарищ полковник. Признает, кается… Другие кражи категорически отрицает.

— Обыск, значит, ничего не дал… Показаний, кроме хищения муки, других не дает… Следов прежних преступлений никаких. Что же это, хитрость? А может, и в самом деле он впервые пошел на кражу?.. Лейтенант, вы успели выяснить, кто его родственники, знакомые? Кто он сам наконец?

— Давно работает на станции башмачником, семейный. Есть теща, проживает где-то под Одессой.

— Какие отношения с тещей, давно он там бывал?

— Соседи говорят, что к теще он ездит часто. Некоторые поездки примерно совпадают по времени с кражами промтоваров из вагонов, но это надо еще проверить.

— Ну, что ж, если ничего нет другого, давай нажмем на психологию.

— Вы все же думаете, что и другие кражи — дело его рук?

— Думаю, что его. Маловероятно, чтобы в одном месте орудовали два вора. И притом одним и тем же способом: срыв пломб и проникновение в вагон. Нет, лейтенант, как два медведя в одной берлоге не могут находиться, так и воры не пойдут вдвоем по одной дорожке… Прикажите привести задержанного!

Лейтенант ушел, а полковник, закурив, откинулся в кресле, тщательно обдумывая, с чего начать допрос. «Теща… Пока теща является удобным объектом для психологической атаки. Если прицел верный, если будет выбран удачный момент для неожиданного вопроса, да если еще преступник слаб нервишками, я его сейчас же изобличу».

Задержанный явно волновался. Кожа худого скуластого лица покрылась красными пупырышками. Большие острые зеленые глаза настороженно всматривались то в лейтенанта, то в полковника. А полковник пытливо смотрел на задержанного, пытаясь разгадать характер этого человека. И затем как бы между прочим заговорил с лейтенантом, продолжая смотреть на задержанного:

— Так говорите, лейтенант, кроме кражи муки, ничего больше признавать не желает?

— Гражданин начальник, честно говорю: черт попутал с этой мукой… Взял, признаюсь и каюсь! — затараторил задержанный.