Иван Головченко - Милицейские были

— Товарищ полковник, я ночью не стал вас беспокоить: знаю, вы поздно легли спать, тем более, что это единственный неприятный случай, — сказал дежурный по управлению. Он стоял посреди кабинета подтянутый, стройный, и только бледность на его молодом лице была признаком того, что ночь выдалась трудной.

— Хорошо, капитан, идите отдыхайте, я сам во всем разберусь.

Не успел дежурный закрыть дверь, как раздался резкий телефонный звонок. Звонил один из руководителей той системы, в которой работал управляющий Иванков. Не поздоровавшись, набросился на полковника:

— Что ж это за порядки: преступники распоясались, как никогда ранее! Они добрались до семьи управляющего трестом, убили его жену! Куда смотрит милиция! Я вас спрашиваю: куда смотрит милиция?..

Светлые брови на переносице полковника сошлись, он все терпеливо выслушивал. Слушал целых десять минут разные упреки, возмущения, недовольство плохой работой милиции, допустившей покушение на жизнь жены управляющего. Не успел он положить трубку, как снова позвонили и снова возмущались происшедшим.

Известие об обнаружении в лесу полуживой жены управляющего ошеломило многих. Буланенков понимал, что этим и вызваны многочисленные звонки. Поэтому он не возражал, хотя и не разделял упреков, а просто слушал и молчал. Он мучительно думал над одним: «Кто мог совершить покушение на жизнь этой женщины? Кому понадобилась ее смерть? На какой почве произошло это тяжкое преступление? Что это — попытка ограбления или какая-нибудь интимная подоплека? И наконец, почему жена управляющего оказалась в лесу? Как отнестись к словам потерпевшей, что убивал ее брат мужа? Был ли это бред больной или же истина?» Каких только вопросов не возникало у Буланенкова, пока не позвонил начальник районной милиции и доложил:

— К счастью, женщина пришла в сознание в больнице и снова подтвердила то, что говорила шоферу Кирейко. Я лично уже говорил с ней, она вполне в здравом уме. Женщина утверждает, что знает очень грязное прошлое своего мужа, он совсем не тот, за кого себя выдает. И фамилия его не Иванков… Наверное, из-за страха разоблачения он и решил от нее избавиться таким путем…

— Постой-постой! Ведь они живут давно, а почему только теперь он вдруг вздумал от нее избавиться?

— Любовная драма. У него есть другая женщина, а жена не дала согласия на развод, пригрозила разоблачением. Вот он и решился на подобный шаг…

— Приезжайте и доложите подробней.

— Товарищ полковник, майор Пархомчук уже отбыл к вам на доклад!

— Хорошо, до свидания!

Повесив трубку, Буланенков зашагал по кабинету. «Не тот, за кого себя выдает… А кто же он?» Буланенков хорошо знал управляющего монтажным управлением и не мог себе представить, чтобы этот седой уже чоловек был не тем, за кого себя выдавал.

Вскоре в кабинет вошел майор Пархомчук, — средних лет, с большой лысиной и густыми бровями, — уже много лет работающий в уголовном розыске. Он сказал:

— Товарищ полковник, я всю ночь проверял устное заявление пострадавшей о том, что ее пытался убить брат мужа. Установлено, что в Лесном действительно живет брат Иванкова. Однако по фамилии он Бирюков. Два родных брата и две разные фамилии. Это уже порождает подозрение. Кстати, в Лесном Бирюнова сейчас нет. По нашей просьбе в его доме сделана засада. Коллеги из Лесного сообщили, что он появился через час после прихода нашего поезда. Вид у него необычный: большой палец на левой руке распух, на виске ссадина. Когда Бирюнов увидел, что его ожидает работник милиции, бросился бежать. А когда его настигли, он опустился на пол и зарыдал. Слишком жидкий оказался тип. А когда узнал, что невестка жива, воскликнул: «И слава богу! Я чувствовал, что она притворилась мертвой, но бить уже больше не мог…» У него из сумки изъяли окровавленный молоток.

— Материалы его допроса когда будут у нас?

— Уже посланы самолетом со спецконвоем. К вечеру привезут и задержанного, и все документы.

— Покажите его мне. А сейчас я хочу принять участие в допросе Иванкова.

Через час в кабинет ввели седоволосого жилистого человека. Достаточно было объявить ему, что он задержан за попытку убить жену, как Иванков побледнел, ноги его задрожали.

— Многие вас знают как Иванкова. Расскажите, кто вы на самом деле?

Ответ последовал не сразу. Худое выхоленное лицо передернулось, глаза изучающе смотрели то на полковника, то на майора Пархомчука. Оба они сидели за длинным полированным столом, с другой стороны горбился задержанный. Его худые морщинистые руки лежали на коленях, на шее выступили багровые пятна.

— Говорите. Брата вашего мы тоже арестовали. Так что молчание бесполезно, — сказал Буланенков.

— А я и не собираюсь выпутываться. Вижу, бесполезно, — проговорил и снова замолчал, схватился рукой за горло, видно, горький ком мешал ему говорить.

— Пожалуйста, вот стакан с водой. — Буланенков подвинул ему воду.

— Я на самом деле Бирюнов Иван Афанасьевич, — сказал он, не посмотрев даже на воду.

— Расскажите, как стали Иванковым?

— Долгая это история.

— Начинайте, что называется, с начала!

— Тогда слушайте, — сказал задержанный, плотнее усаживаясь на стуле. — Отец мой умер сразу же после гражданской. У матери было много детей. Учиться я не мог. Пошел на заработки. Пас скот у богатых людей, а потом работал в колхозе. В 1934 году, когда мне уже было семнадцать, поехав в Лесное, чтобы поступить на работу и, возможно, учиться. Жил я в Лесном у своей сестры и зятя. Но не суждено мне было пойти на работу. Встретил друзей, которые втянули в неприятную историю.

— Какую же?

— Сначала пригласили выпить. Первый раз я познал вкус спиртного. Жизнь, до этого тяжелая и сложная, вдруг показалась лучше и веселей. В этой пьяной компании забыл я все свои невзгоды. Мне казалось, что эти парни, напоившие меня водкой, понимают цель жизни и берут от нее все то хорошее, что она может дать. А самым хорошим в жизни мне тогда казалась вкусная еда и веселая компания. Я и фамилий-то этих парней не знал. Звали их: одного, такого рыжего, веснушчатого, Сенькой; мордастого, толстого, губастого, с носом, похожим на картошку, и облезшей от лишая головой, Генкой. Этот Генка после очередной выпивки сказал мне: «Ну, так вот, Афанасьевич, сегодня будет твое первое крещение. Посмотрим, какой ты герой». Он ударил меня в грудь, и я упал. «Для начала поставим тебя на шухере. Только смотри, сдрейфишь, мокрое место из тебя сделаю. Понял? Думаешь, зря тебя поить будем?» Я поднялся, еще споткнулся и оказался в объятиях Сеньки. Тот толкнул меня так, что я снова упал. При этом он сказал: «Не дыши на меня буфетом». Так, накормили они меня, напоили да еще и побили. А когда я стал возмущаться, Генка сказал: «Ничего, это мы проверяем тебя. За все нам отработаешь, понял!»