Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Однако не надо быть компьютерным гением, чтобы догадаться: набить на клавиатуре предсмертную записку, завершив ее тем, что с некоторой натяжкой можно назвать подписью, — пара пустяков в сравнении с подделкой почерка. И даже если его сержант прав и киберфрики презирают бумагу, в подобных обстоятельствах Холлингсворт, наверное, все же не поленился бы вывести свое послание на принтер и подмахнуть его вручную, хотя бы для того, чтобы у душеприказчиков не было с этим никаких хлопот.

Чем больше Барнаби размышлял, тем больше укреплялся в уверенности. Слова на экране теперь воспринимались им не как свидетельство мрачной неизбежности, а как результат поспешной импровизации. Правда, радоваться рановато, нужно подождать, пока проявят снимки с отпечатками пальцев. Они покажут, что Холлингсворт никак не смог бы этого напечатать.

— Мою дочурку с помощью таких вот штуковин обучают чтению. В детсадовской группе, — заметил Трой.

— Боже, у них что, книг не хватает?

— Еще как хватает. Но детишкам так больше нравится.

Перед уходом Барнаби оглянулся. Огромный монитор господствовал здесь, пассивный, самоуверенный и, как подсказывала раздраженная фантазия, словно бы наделенный собственной волей. Находясь под этим впечатлением, Барнаби опасливо подумал о том, как скоро всякие там… киборги перестанут ощущать нужду в людях. Представить только: одна машина сговаривается с другой, преисполнясь механической вражды. Организует — или, скорее, дезорганизует — жизнь своих хозяев.

— Ну нет, ты меня не перехитришь, — прошептал он, закрывая за собой дверь. — Ты, маленький циклоп с начальственным оком.

Висевшая на одной петле калитка «Лавров» была притворена, оставляя щель. Сержант Трой, тонкий, будто акулий плавник, но не столь кровожадный, как это милое создание, с легкостью проскользнул в нее.

Он приподнял калитку, распахнул ее, чтобы шеф мог свободно войти, и постучал во входную дверь.

— Пора бы и покрасить заново, — заметил он мимоходом, досчитал до пяти и постучал энергичнее, так что с дверной рамы посыпались хлопья лазурной краски.

Барнаби подошел к ближайшему окну с частым свинцовым переплетом, выкрашенным в белый цвет, и заглянул внутрь: никаких признаков чьего-либо присутствия.

Гаража не было, но на клочке земли с примятой, жухлой травой сохранились следы шин и лужица масла. Предположительно, Сара Лоусон парковалась здесь.

Грохот усилился.

— Бога ради, Гевин! Можно подумать, мы штурмуем логово наркоторговцев!

Наблюдая за тем, как его сержант с неохотой опускает кулаки, Барнаби подумал, что Трой — и в этом его беда — не умеет оценивать и принимать ситуацию, какой она есть. При отсутствии драматизма Трой стремился его привнести, чтобы показать, какой он крутой. Иногда это утомляло.

— Ну что, тогда по коням и обратно на ранчо, да, шериф?

— Нет. Сейчас полпервого, у меня в горле пересохло. Давай перекусим.

На сей раз они расположились в садике возле «Козы и свистка». В оконных ящиках рдели пеларгонии. Тут также имелась песочница, с ведерками и лопатками, и заводной жираф, готовый за пять пенсов целых пять минут раскачиваться под кантри-рок, старый добрый рокабилли. По счастью, сейчас желающих его оседлать для сеанса родео не было.

С ветвей старого ореха свисала на цепях старая шина. На ней устроился Трой. Он лениво покачивался, хрустя свиными шкварками. Рядом с ним на траве стояла кружка «лагера с черным», светлого пива, смешанного с черносмородиновым сиропом.

Барнаби трудился над слоеным рулетом с сосиской. Слойка была черствой, а начинка, мало похожая на сосиску, отдавала мылом. Он решил больше не рисковать, оставил в покое зеленовато-коричневое маринованное яйцо [22] Очищенные от скорлупы крутые яйца когда-то мариновали в уксусе или рассоле для длительного хранения. Затем у британцев они стали излюбленной закуской к пиву. — Ред. и храбро пригубил заказанный напиток.

В прошлом году дочь с зятем отправились в турне по Восточной Европе со спектаклем «Много шума из ничего», организованное британским Советом по искусству. Оттуда Калли прислала родителям копию меню польского ресторана, переведенного на убогий английский. Джойс особенно понравилось заверение: «Наше вино не оставляет никаких надежд». До сих пор Барнаби считал, что это лишь переводческий казус, но сейчас, попробовав «молоко Мадонны» фосетт-гринского розлива, резко изменил свое мнение.

— Если нам придется ездить сюда часто, нужно будет подыскать другое место для перекуса, — заметил он.

— Вы так считаете? — удивился Трой. Чипсы, они везде чипсы, какая разница? — Послушайте, вы что, не собираетесь приканчивать этот ролл, шеф? — Он встал и подошел поближе.

— Нет, боже упаси!

— А пойло как?

— Нет слов. — И Барнаби пододвинул к Трою почти полный стакан вместе с яйцом и остатками ролла.

— Ну и чудесно. — Трой присел рядом и приступил к ликвидации. — Спасибо, — произнес он с набитым ртом.

— У тебя, должно быть, луженый желудок.

— Надо отдать должное хозяину, тесто у него вкусное.

Трой энергично работал челюстями, не забывая поглядывать на шефа, чтобы вовремя среагировать на вопрос, но шеф хранил молчание. Целиком ушел в себя. Выражение лица непроницаемое, словно у одного из восточных мудрецов, который во всяких историях про космос наставляет ученика, как стать Властелином Вселенной. Но вот старший инспектор достал блистер с таблетками от изжоги и закинул в рот сразу две.

— Что-то вы притихли, босс, — наконец не выдержал Трой.

— Я думаю.

Ясный перец. Трой в два приема проглотил яйцо. Противная работа, но должен же кто-то ею заниматься.

— Этот визит парикмахерши… — заговорил вдруг старший инспектор. — Миссис Холлингсворт назначила его на день своего исчезновения.

— Точно.

— Она собиралась стричься примерно в то же время, когда пригласила Сару Лоусон на чай. Тебе это не кажется странным?

— Нисколько. — Трой торопливо прожевал, проглотил и изрек с апломбом: — Такие уж они, эти женщины.

Женщины — наряду с иностранцами, цветными и вообще «другими», не попадающими в категорию агрессивно-гетеросексуального мужского братства людей белой расы и не принадлежащими к рабочему классу или нижней страте среднего, — в глазах Троя немногого стоили, и потому, говоря о ком-то подобном, он употреблял безличное «они».

— На прошлой неделе возвращаюсь домой, — пояснил Трой свою мысль. — И что вижу? Подруга делает Морин перманент. Здесь же сидят все ее сестренки. Расселись вокруг стола на кухне, задрав ноги, хрустят чипсами, по очереди прихлебывают колу. Визжат, хохочут, травят похабные анекдоты. Вся кухня воняет уксусом и сигаретным дымом. Как вам такое?