Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Это был тот редкий случай, когда Трой опешил. В конце концов он нашелся:

— Ни о чем таком не может быть и речи. Дело совсем простое: нужно просто кое за кем понаблюдать.

— Ясно. — Миссис Бост сузила глаза. Не шевельнув ни единым мускулом, она ухитрилась мгновенно войти в образ. Образ женщины, от которой страна в любой момент может потребовать великих свершений, и не просчитается. Она расправила плечи и произнесла: — Задачу поняла. Будет сделано. Конец связи.

— Мы намереваемся побеседовать с мисс Сарой Лоусон.

— О чем?

— Это как раз и есть деликатный момент.

— Я думала, вы имеете в виду…

— В настоящее время ее нет дома. Вы не заметили, когда она уехала?

— Ее машины не видно уже дня два. Вообще-то, она укатила почти сразу после того, как вы и тот, другой полицейский, с приятными манерами, к ней заходили.

— И не возвращалась?

— Нет.

Ну и дела! Шефу это должно понравиться.

— И вы не видели никого, кто бы приходил к ней за это время?

— Я такого не припомню.

— Послушайте, миссис Бост, вам отсюда все видно как на ладони. Не могли бы вы с мужем оказать нам услугу? Позвоните сразу, как она появится, а? — вкрадчиво сказал Трой и положил на стойку карточку с личным телефоном шефа.

Явно разочарованная, миссис Бост, вертя в руках карточку, спросила:

— И это все?

— Может показаться, будто это не так уж важно, хотя на самом деле вы бы нам серьезно помогли.

— Это как в «Свидетелях преступления» [58] Речь идет о телепрограмме Би-би-си, посвященной реконструкции громких преступлений, которые так и не были раскрыты. Это делается, чтобы публика могла содействовать их расследованию. — Ред. ?

— Совершенно верно.

— Может, мне стоит прислушаться к тому, что о ней говорят люди? К нам сюда стекаются все деревенские сплетни.

Трой в этом нисколько не сомневался, но испытывал колебания. Возможно, шеф не захочет, чтобы всем в деревне стало известно об интересе полиции к Саре Лоусон.

— Конечно, прислушайтесь, миссис Бост. Но помните: чрезвычайно важно, чтобы этот разговор остался между нами.

— За это я ручаюсь.

— Это относится и к вашему мужу.

— Насчет Найджела можете не волноваться. В нашей последней исторической реконструкции эпохи Тюдоров он исполнял роль сэра Фрэнсиса Уолсингема [59] Фрэнсис Уолсингем (ок. 1532–1590) — приближенный Елизаветы I, член Тайного совета, раскрывший заговор Марии Стюарт и распространивший свою шпионскую сеть на всю Европу. — Перев. . Так что о методах слежки знает не меньше вашего.

Трой сумел ускользнуть, но не раньше, чем купил пачку «Ротманс» на семь пенсов дороже, чем возле дома.

Пока происходил этот разговор, Элфрида Молфри в своем прелестном саду возлежала на дощатом раскладном кресле. Шезлонг этот вместе с той, что его занимала, представлял собой явление по-своему уникальное. Он был предоставлен ей в единоличное пользование в 1933 году на прогулочной палубе лайнера «Шербур Орион», когда она, тогда еще незамужняя, отправилась на гастроли в Нью-Йорк.

После того как судно пришвартовалось, капитан, за чьим столом она ежевечерне ужинала, искрясь и блистая, как подобает великой звезде, подарил ей кресло. Шезлонг упаковали и доставили в «Музыкальную шкатулку», где ей предстояло триумфальное выступление в восстановленном мюзикле «О леди, леди!» [60] «Музыкальная шкатулка» — театр, открывшийся в 1921 г. на Бродвее специально для постановки музыкальных ревю популярного композитора Ирвинга Берлина (1888–1989), уроженца Российской империи и автора неофициального гимна США «Боже, благослови Америку». «О леди, леди!» — мюзикл (1918) американского композитора Джерома Керна (1885–1945). Стихи для него написал создатель Дживса и Вустера, сэр Пэлем Грэнвилл Вудхаус (1881–1975). — Ред. .

Сейчас Элфрида предавалась воспоминаниям о целых пагодах из цветов, красных роз, лилий и душистых гвоздик «сувенир де Мальмезон», которые поднимались до самого потолка ее артистической уборной, о длинных рядах цветочных корзин, тянувшихся вдоль каменных стен коридора.

А еще об обеде в облюбованном богемой ресторане «Сарди», где все встали и подняли бокалы при ее появлении. О том, как в белом атласном платье от Уорта она танцевала на Мэдисон-авеню. О нитке розово-золотого жемчуга с Окинавы, которую продюсер Джед Харрис, один из самых подлых бродвейских дельцов, повесил на шею прелестной крошечной мартышки и приказал доставить ей в «Асторию».

Элфрида вздохнула, но коротко. В отличие от многих людей, когда-то познавших ослепительный успех, она была вполне довольна своим настоящим, которое многие посчитали бы скучным и однообразным.

Сделав безуспешную попытку подняться, она поискала глазами Кабби. А когда не увидела его сразу, зажмурила глаза и сосредоточилась: она твердо верила, что тайные мысли ее наделены великой побудительной силой.

И вот вам, пожалуйста: всего через минуту Кабби вывернул из-за угла с букетиком незабудок и стефанотиса.

— Это для твоей спальни, милая! — крикнул он через цветочный бордюр. — В какую вазочку поставить?

— Мне нужны письменные принадлежности, Кабби. Не будешь ли ты столь любезен их принести?

— Конечно.

На сервировочном столике в гостиной Кабби отыскал коробку из-под сигар, бумагу, конверты и лорнеты в золотой и черепаховой оправах. Возвращаясь в сад, он подумал, что самое восхитительное в Элфриде — ее манеры. Они несколько церемонны, но не фальшивы.

— Нам просто необходимо хоть что-нибудь сделать для этих бедняг соседей, — произнесла Элфрида, подтверждая справедливость его мнения. Она достала из коробки авторучку. — Хотя бы выразить им наше сочувствие и предложить помощь.

— Вряд ли они ее примут.

— Сейчас не время оберегать свое самолюбие, друг мой.

— Я не об этом. Просто не в силах представить, чем мы можем помочь.

— Иногда одного лишь сознания, что кто-то проявляет участие, — я говорю не о жадном желании повсюду совать свой нос и ковыряться в чужих ранах, а об искреннем участии, — так вот, лишь это одно способно посеять в душе зерно облегчения.

На лице Кабби все еще читались сомнения. Все существо его съеживалось от мысли, что он приблизится вплотную к чьей-то мучительной агонии. Он хотел лишь, чтобы его оставили в покое, позволив мирно возделывать свой сад.

— Тебе не обязательно в этом участвовать, дорогуша, — будто угадав его настрой, сказала Элфрида.

И, конечно же, Кабби тотчас захотел участвовать — из опасения, как бы Брокли не подумали, будто ему все равно.

— Я напишу коротенькую записочку от нас обоих и опущу им в почтовый ящик.

Элфрида выбрала лист плотной бумаги цвета слоновой кости с муаровыми водяными знаками, длинный узкий конверт и сняла колпачок с ручки.