Елена Гордина - Роковые камни Аркаима [litres]

У Лизы кружилась голова, все ее самые страшные опасения стали явью, но эта женщина говорила настолько сухим и казенным языком, словно читала отчет перед электоратом, и Елизавета никак не могла уловить суть.

– Что? – переспросила она, борясь с подступающей панической атакой, – что?

– Вы слышали, что я вам сказала, – ответила Яна Кошкина с презрением в голосе, – а так как ваш супруг находится в следственном изоляторе, то вы, как единственный законный представитель детей, должны подойти к нам завтра в 14:00 в 104-й кабинет.

– Зачем? – У Лизы так громко стучало сердце, что она не слышала собственный голос.

– Необходимо официальное согласие от вас на лечение вашего младшего сына Константина Владимировича Санникова.

– Посмотрим, – буркнула Лиза. Единственное, что она поняла из уст этой сухой тетки из опеки, что с Костей происходит что-то неладное и его хотят лечить сильными препаратами. – Но на встречу я приду, – и, не прощаясь, она прекратила разговор.

Лиза до последнего не хотела верить, что Владимир мог так поступить с собственными детьми, она знала его очень давно и никогда, никогда он не был даже заподозрен в чем-то подобном. Да, у ее мужа было много недостатков, но пороков, таких пороков она не замечала. Или не хотела замечать? Теперь Лиза уже ни в чем не была уверена, сейчас ей просто жизненно необходима была светлая голова, поэтому она собралась на прием к Цыбе.

– Вы вчера не пришли, я решила, что вы передумали! – Цыба встретила ее без тени улыбки. – Тем более, что я вам ясно дала понять, с какими проблемами вы можете столкнуться впоследствии.

– У меня новая проблема: вчера сгорела моя квартира, поэтому я к вам и не дошла, – ответила Лиза, – а вот прямо сейчас, полчаса назад, мне позвонили из опеки и сказали, что, возможно, мой младший сын подвергался сексуальному насилию со стороны его отца, и я уже совершенно не знаю, как мне жить дальше. Мне нужны нейролептики или что вы там мне выписали, гипноз, да хоть лоботомия, все что угодно. Мне надо бороться.

Цыба молчала, она внимательно смотрела на Лизу и дала ей возможность выговориться.

– Гипноз вам вряд ли поможет успокоиться, я вас еще тогда предупреждала. Быть может, мы сможем понять причину ваших галлюцинаций и кошмарных снов, быть может, станет ясно, почему смерть незнакомого для вас человека, пусть даже и тезки, запустила в вас механизм саморазрушения. Но найти ответы на все вопросы у вас не получится, я предупреждаю. Может быть, у вас даже появится больше вопросов. И я это говорю вам в последний раз. Вы точно этого хотите? Вы согласны?

– Я согласна, – не раздумывая, ответила Лиза, – давайте гипноз, а потом пропишите нейролептики…

– Не учите меня, как вас лечить, – буркнула Цыба, – ну, гипноз так гипноз. Подпишите согласие, и начнем.

Лиза подписала несколько бумаг, села в удобное кресло, Цыба расположилась напротив нее. Елизавета ожидала, что, как в кино, будут покачивание хрустальными шариками, тантрическая музыка, благовония, может быть, но ничего подобного не было.

Цыба задавала вопросы, слушала ответы, произносила какие-то фразы, и постепенно Лиза словно задремала. Она видела, как идет по лесной тропинке, кругом трава, очень высокая трава, она смотрит себе под ноги и видит красные босоножки. Такие красные детские босоножки с божьей коровкой на ремешке. Лиза вспомнила, что такая обувка была у нее в детстве, правда, очень давно, еще до школы вроде бы. Потом она увидела папу, он шел рядом с ней и улыбался. Родители Лизы развелись, когда она пошла в первый класс, с тех пор отец появлялся в ее жизни крайне редко, а потом и вовсе пропал. Мать говорила, что у него новая семья, а потом он умер, но на похороны они не ходили. Еще до брака с Владимиром Елизавета похоронила и мать, женщина за полгода сгорела от рака желудка. Лиза не любила говорить о своих родителях, потому что все воспоминания о них всегда портили ей настроение. И вот теперь она видит рядом с собой своего отца, она не видит его четко, лишь размытый образ, но точно знает, что это ее отец.

– Папа! – Лиза видит, что впереди нее бежит девочка, немного постарше, на ней тоже красные босоножки, и она называет ее отца папой. – Папа, а можно я побегу вперед?

– Нельзя! – слышит ответ Лиза, ее папа общается с незнакомкой, лицо которой она никак не может вспомнить. – Впереди железная дорога, там поезда и очень опасно, иди рядом со мной и сестрой.

Лиза вздрогнула и очнулась, она открыла глаза и посмотрела на Цыбу:

– Как я могла это забыть? – Елизавета все вспомнила, каждую деталь, каждый миг того дня, когда ее старшая сестра попала под электричку и погибла у нее на глазах. Она вспомнила, как кричал ее отец, из-за чего разошлись ее родители и почему отец спился. Она все это вспомнила, словно никогда и не забывала, но от этого ей не стало легче. Все, как и предупреждала Цыба.

– Ну, детские воспоминания, особенно если они травмирующие, очень легко вытеснить. Память услужливо прячет их, чтобы вы не сошли с ума, а потом, в самый неподходящий момент вы все вспомните. Через пять, десять, тридцать лет, но всегда вспоминают люди. Я думаю, что, прочитав новость о вашей тезке, бросившейся под поезд вместе с дочкой, ровесницей вашей сестры, к вам начала возвращаться память.

– Да я всегда об этом знала и помнила, – поразилась Лиза, – я теперь не понимаю, в какой момент я это забыла. И что мне делать дальше?

– Ничего, теперь мы понимаем взаимосвязь между вашими кошмарами, видениями и смертью чужого вам человека. Но эта информация никак вам не поможет в решении текущих проблем, как я вас и предупреждала.

– Я думала, – Лиза ошарашенно терла виски, – что, может быть, мою семью прокляли или еще что-то.

– Я не верю в мистику, ну или почти не верю. – Цыба улыбнулась впервые и как-то неприятно, Лизе на мгновение показалось, что у женщины глаза сверкнули черным огнем.

– Пппппонятно, – пробормотала Лиза, – и что теперь делать?

– Я прописала вам медицинские препараты, а дальше вы сами. Забыть снова о смерти сестры у вас больше не получится, теперь вы с этими воспоминаниями будете жить дальше. Но, вероятнее всего, вас перестанут преследовать кошмарные сны, хотя они и так вас бы не беспокоили, если бы вы просто решили пропить медицинские препараты. Кстати, я вам выпишу еще один, будете их оба принимать.

Лиза наблюдала за тем, как Цыба выписывает ей рецепт и ставит круглую печать, а у самой в голове кружились мысли, как она могла забыть о старшей сестре Вере, которая погибла под поездом, когда Лизе было 4 года? Почему у нее в голове прочно сидит мысль о том, что ее семью прокляли? И если это правда, то кто мог такое сделать? Почему, когда она заговорила о мистике и проклятиях, Цыба так нехорошо улыбнулась? Лиза поняла, что Цыба знает что-то еще, но не хочет ей это рассказать. И еще, этот черный огонь в ее глазах – это плод ее измученной психики или правда… а что правда-то?