Елена Гордина - Роковые камни Аркаима [litres]

– Я знаю, что ты не Цыба, мне сейчас знахарка про это сказала.

– Кто сказал? – На Любаву словно ушат ледяной воды вылили. – Где она? Где ты ее видела?

– Она там, – Аксинья, видимо, хотела улыбнуться, но лицо после ударов напоминало один сплошной и опухший синяк, – там, где я только что была. Она мне сказала, что ты теперь притворяешься ею, но это все закончится плохо и тебе надо признаться…

– В чем? – Любава вздрогнула. – Кому признаться? Где ты видела Цыбу? Она вернется назад?

– Богдана зарубил мой отец, – прошептала Аксинья, – он знал, что у нас с ним была любовь и мы собирались пожениться.

– Что? – Любава почувствовала укол ревности, значит, пока она ему готовила, стирала его белье, убирала у него в хижине, кузнец в это время крутил любовь с Аксиньей.

– Он опасен, Цыба предупреждает… – Аксинья не договорила фразу до конца, глубоко вздохнула и затихла.

– Аксинья! Аксинья! – Любава трясла ее за плечо, но девушка больше не произнесла ни слова, она умерла.

Любава вышла из землянки:

– Все, она умерла, несите ее на гору Прощения да обложите поминальными камнями, пока не сойдет снег, придать тело земле не получится.

Любава без оглядки вышла со двора, у нее в ушах так и звучали слова Аксиньи: «Тебе надо признаться, потому что потом будет еще хуже». Но разве Цыба не хотела именно этого? Чтобы Любава заменила ее и стала знахаркой в племени, чтобы отказалась от своей жизни и служила племени? Разве не этого она хотела?

Любава поспешила к Егору Змееборцу, мужчину она нашла на скотном дворе, он забивал козу.

– Богдана убил отец Аксиньи, он и свою дочь убил, он очень опасен, тронулся рассудком, его надо найти как можно быстрее.

– Но откуда ты это знаешь? – растерялся Егор, он отбросил бездыханное тело козы в сторону и подошел к Любаве. Она чуть не проговорилась, что Цыба предупредила, да вовремя остановилась.

– Я знахарка, я знаю, о чем говорю, или ты сомневаешься в моих словах?

– Нет, нет, что ты, – здоровенный мужик побледнел, – я не хотел обидеть тебя сомнениями, я сейчас соберу Харитона, Миколу, и мы отправимся на поиски отца Аксиньи. И раз он так опасен, придется его убить, верно?

Любава в ответ лишь пожала плечами, она уже устала решать чью-то судьбу.

– Не знаю. Поступай, как считаешь правильным.

Дальше ей надо было заглянуть к жене пасечника Николая, это именно она должна была родить со дня на день. Любава шла от хижины к хижине, и все племя выходило ей навстречу, она видела, как люди смотрели на нее, кто с ужасом, кто со страхом, кто с надеждой, но никто, никто ей не улыбнулся. «И так теперь будет всегда», – билось в висках у Любавы, вечное одиночество, чужие боль и страдания, и так до самого конца. Она обманула всех, сохранила свою жизнь, но плата оказалась слишком высокой.

А еще сильнее ее напугали последние слова подруги о Цыбе. Аксинья сказала ей, что знахарка была здесь и все рассказала. Здесь – это где? В племени? В ее предсмертном бреду? Или, быть может, Аксинья сама как-то поняла, что Любава вернулась и изображает Цыбу?

Любаве было жутко, хотелось все бросить и бежать, бежать куда глаза глядят, но она медленно, сильно горбясь, шла вперед. Словно хотела отыграть свою роль до самого страшного, но неизбежного финала.

Николая дома она уже не застала. Вместе с Харитоном, Егором Змееборцем и другими мужчинами они ушли искать отца Аксиньи, пока он не натворил новых бед. Его жена, большая, рыхлая женщина, была уже беременна седьмой раз, и до этого у нее роды всегда принимала бабка-повитуха. В этот раз она тоже была на месте, но что-то пошло не так, время шло, а ребенок так и не появлялся.

– Что у вас здесь? – Любава зашла в баню, стоявшую во дворе. В их племени рожали всегда в чистом месте, а чище бани ничего и придумать было невозможно.

– Она не может родить ребенка, – повитуха почтительно отошла от жены Николая, которая лежала на лавке и морщилась от боли. – Ребенок застрял где-то наполовину, без тебя, Цыба, мне не справиться.

Любава подошла к женщине и тотчас отвела глаза в строну. Роженица лежала на спине, в бане стоял тяжелый запах, и Любава не представляла, что она может сделать для несчастной.

– Я не могу ей помочь, – Любава развела руки в стороны, – сделайте что-нибудь сами.

– Но, Цыба… – повитуха смотрела на нее с ужасом, – она же умрет.

– Хорошо, оставьте нас, я попробую что-нибудь сделать. – Любава чувствовала чудовищное давление, все от нее чего-то ждали, а она ничего не могла, потому что просто не умела.

Повитуха вышла из бани, а Любава просто села у изголовья роженицы и уставилась в стену. А что ей еще оставалось делать, она просто тянула время. Жена Николая сначала громко кричала, затем стонала и наконец затихла.

– Еще одна смерть за сегодня, – пробормотала Любава, она понимала, что, если в ближайшее время она никого «не спасет», ее саму принесут в жертву.

Любава поднялась, сгорбилась и вышла во двор, там, к ее удивлению, уже собралась целая толпа.

– Нам надо поговорить с тобой, Цыба, – обратилась к ней одна из женщин, – мужчины ловят отца Аксиньи, говорят, он совсем тронулся умом и сегодня утром убил свою дочь, а ты не смогла ей помочь. Как дела у жены Николая? Мы перестали слышать ее крики и не видим, чтобы ты вынесла ребенка на руках.

– Она умерла. Ребенка тоже нет, – Любава смотрела на соплеменников враждебно, как и они на нее.

– Цыба, объясни нам, что происходит! – уже другая женщина сделала шаг к ней навстречу. – После того, как ты вернулась из леса с порванным лицом, после того, как пропала Любава, мы решили, что теперь все наладится, но все становится только хуже день ото дня. Это проклятие нашего племени, это потому что Любава сбежала тогда с горы Жертвоприношения, но неужели ты ничем не можешь нам помочь? Любава мертва, неужели эту жертву бог Ярило не принял? И если нет, то что нам делать дальше?

Люди смотрели на Любаву с надеждой, но некоторые из них уже не могли сдерживать раздражение, которое рвалось наружу.

– Ты знахарка, – крикнул кто-то из толпы, – сделай уже что-нибудь, останови поток смертей в племени!

– Ты должна что-то сделать! – крикнула другая.

Племя возмущенно гудело, люди были напуганы и требовали от Любавы немедленных действий.

– Хорошо, – Любава медленно пошла прочь, – я подумаю, что можно сделать, и скажу вам. А пока унесите роженицу на гору Прощения, да не забудьте обложить ее поминальными камнями.

Сама же Любава пошла в степь, она хотела найти следы Цыбы, какой-то подземный ход и хоть что-то, что подскажет ей, как жить. Ведь сама знахарка ей не раз говорила, что, если не знаешь, что делать дальше, ищи знаки. Вот за ними, за знаками, Любава и пошла.

В степи еще лежал снег, но совсем немного, он уже почти весь растаял под ярким весенним солнцем. В ближайшее время должен был начаться первый ливень. Небо заволокло черными тучами, появился резкий и колючий ветер, и в воздухе пахло грозой.