Татьяна Бочарова - Генетическая ошибка [litres]

Я вдруг подумал, что сам Бог послал мне эту старушенцию. Ведь ее бдительности может позавидовать любой сотрудник госбезопасности. Тут же, словно подтверждая мои мысли, бабка поинтересовалась:

– Какую вещь?

Я достал смартфон и показал ей фотографию Нонны Терентьевны, которую нашел в телефоне у Марины.

– Скажите, эта женщина не приходила к Анне Гальпериной? Может, вы видели их вместе? Или ее одну здесь, возле подъезда?

Бабка взглянула на экран и кивнула:

– Да, видела. Не так давно она приходила к Нюте. Всего разок. Больше ее не было.

– Вы сможете это подтвердить официально?

– Это как? – не поняла старушенция.

– Ну дать показания. Для протокола.

– А кто она такая, эта тетка?

– Это служебная тайна. – Я приложил палец к губам.

К моему удивлению, бабка закивала понимающе:

– Ясно. Подтвердить подтвержу. Если надо, зовите. У меня глаз-алмаз, я ее сразу узнаю.

Я понял, что для нее это настоящее развлечение в тоскливой череде будней, наполненных лишь болтовней на лавочке и хождениями по магазинам.

– Я обязательно свяжусь с вами, – пообещал я бабке и зашел в подъезд, благо он был приоткрыт по случаю жары.

Мне повезло: дома оказался один Павлик. Я с порога продемонстрировал ему фото Нонны.

– Скажи, ты видел эту тетю? Она когда-нибудь приходила к вам?

Он посмотрел на снимок внимательно и серьезно и кивнул:

– Приходила. Она маме деньги приносила. Много, целую сумку.

Я даже обалдел от такой удачи:

– Скажи, ты видел, что это были деньги?

Он кивнул:

– Мама еще ей расписку назад вернула.

– Какую расписку?

– Что она обязуется выплатить ей эти деньги.

– А, ну да, – протянул я задумчиво.

Значит, расписка у Нонны, и она ее давно уничтожила. А жаль. Расписка была бы отличным доказательством Марининой невиновности. Павлик стоял рядом и смотрел на меня каким-то странным взглядом. В его глазах я увидел некое самодовольство и даже торжество.

– Ты что-то хочешь мне сказать? – спросил я его.

Он заколебался. Видно было, что он одновременно опасается и жаждет раскрыть мне какую-то свою тайну.

– Говори, не бойся, – ободрил его я.

– Я эту расписку сфоткал! Ну, перед тем как мама ее отдала.

– Зачем?

– Мало ли что. Олька, сестра, она на юриста учится. Она мне говорила, что любой документ нужно обязательно сфоткать, вдруг пригодится.

– Это точно.

Я смотрел на этого юного Павлика Морозова – даже имя совпадало. Он и не подозревал, что подводит мать под уголовную статью. Просто удовлетворял свое мальчишеское любопытство.

– И где фотография? Она цела или ты ее удалил?

– Зачем удалил? Вот она. – Павлик вынул из кармана телефон, открыл галерею и показал мне расписку: «Я, Красникова Нонна Терентьевна, такие-то паспортные данные, обязуюсь выплатить Гальпериной Анне Николаевне 7 миллионов рублей в счет ранее взятого долга».

Ниже шли число и роспись. Число было за три дня до аварии, до того как Максим Гальперин погиб.

– Будь добр, перешли мне фото, – попросил я Павлика.

– Зачем?

– Я подошью его к делу о гибели твоего отца. Так надо.

Он пожал плечами:

– Ладно.

Я смотрел, как он набирает мой номер в Вотсапе. Только бы не передумал, не испугался чего-нибудь. Его палец нажал на стрелку «переслать». Мой телефон тихонько дзинькнул. Уф, слава богу. В дверях завозился ключ.

– Мама, – обрадовался Павлик.

– Ну здрасьте. – Анна стояла на пороге с двумя огромными сумками продуктов. Явно там были не одни сосиски, из одного пакета торчала палка копченой колбасы, из другого хвостик ананаса. – Я и не сомневалась, что вы заявитесь сюда, – сказала Анна и поставила пакеты на пол. – Мне еще тетя Катя во дворе сказала, что у нас гости. Ну что, проверили бабку?

– Проверил.

– Довольны? Почему бы теперь не оставить нас в покое?

– Вашу добрую бабушку-фею зовут вовсе не Галина Маякова, а Нонна Красникова. Ведь так?

Она отшатнулась от меня к двери.

– Что за чепуха? Какая еще Нонна Красникова?

– Свекровь Марины Красниковой, которая якобы сбила вашего мужа.

– Павлик… выйди. Поди в комнату… – слабым голосом проговорила Анна.

Мальчик кинул на нас любопытный взгляд, однако послушно скрылся за дверью. Впрочем, я не был уверен, что он нас не подслушивает.

– Я не знаю никакой Нонны, – твердо произнесла Анна, довольно быстро взяв себя в руки.

– А это? – Я продемонстрировал ей экран телефона с распиской. – Это разве не ваша подпись?

– Боже… откуда это у вас? Ах мерзавец! Щенок. – Она без сил опустилась на банкетку. – Начитался детективов, паразит. Это ведь он вам прислал, Павлик?

Я кивнул:

– Анна Николаевна, я думаю, вам стоит самой все рассказать, как есть. Чистосердечное признание смягчает вину.

– Это не я! – Анна вскочила. – Не я! Я ни в чем не виновата. Это все она, эта Нонна. Она придумала, подговорила Макса. Я ничего не знала! Они с Максимом сказали мне, что Нонна должна вернуть какой-то долг, какой якобы брала когда-то у Макса, когда он был еще здоров.

– И вы поверили этому? Особенно когда Максима не стало через три дня.

– Не очень поверила. У Максима никогда не было таких денег. Но я не виновата, правда. Идите к Нонне, допрашивайте ее. Я не отвечаю за действия ее и мужа.

– Действительно, за действия мужа вам уже не ответить. Но деньги-то вы взяли, выждав безопасное время. И купили на них дом.

– Я не виновата, – снова, как попугай, повторила Анна.

Я понял, что дальнейший разговор бессмыслен.

– Ладно. Я пойду. Вас вызовут.

– Дело закрыто.

– Его откроют. Не сомневайтесь. Вашей расписки и показаний соседки хватит, чтобы его открыли заново.

– Кати? Вот стерва. – Анна выругалась.

Я захлопнул дверь.

Теперь оставалась Нина. Собственно, не так уж она была и нужна: есть свидетель в лице старухи-соседки, есть документ в виде расписки – этого достаточно, чтобы дело вернули на доследование. Там допросят и Нонну, проверят все ее денежные операции за последнее время, наверняка найдут какую-нибудь крупную имущественную продажу. Плюс очная ставка с Анной – и дело в шляпе.

Все-таки я решил съездить к Спешневой домой, посмотреть ей в глаза, спросить, не стыдно ли было рушить жизнь подруги. Однако Нины дома не оказалось. Я подумал, вдруг она снова ошивается у порога Красникова. Только я собрался ехать туда, как вдруг увидел Нину – та брела к подъезду. Так медленно, словно улитка, нога за ногу.

Я терпеливо ждал, пока она подойдет. Наконец Нина приблизилась ко мне, и я удивился произошедшей с ней метаморфозе. Она была совершенно трезвой, бледное и опухшее лицо почти без косметики. Не замечая меня, Нина прошла мимо и остановилась у двери подъезда, скрючившись и прикрыв ладонью рот. Так она стояла с минуту или чуть больше. Затем выпрямилась и глубоко вздохнула. Ничего не понимая, я подошел к ней поближе.