Анна Зимова - Убийство с гарантией

Кирилл со своим непостижимым чутьем наутро приперся к ней в гости, как знал, и, обнаружив в квартире кое-как одетого Ивана, неумело делал вид, что слегка недоволен тем, что сестра отдалась другу так скоро. А сам ущипнул ее одобрительно. Хотелось дать ему в лоб, но не исключено, что именно его появление подтолкнуло благовоспитанного Ивана сделать предложение. Неизвестно, сколько бы в противном случае пришлось ждать. Через год после знакомства в один месяц они сыграли свадьбу, которую приурочили к переезду в Бугры, и отметили открытие автосервиса. На обоих праздниках Кирилл позволил себе крепко выпить, пришлось даже вызывать скорую — все-таки печень уже не та. Свадьба оказалась в некотором роде серебряной, перед ней она покрасилась в двадцать пятый раз.

Он изобразил улыбку сонного человека, который только пробудился, услышав голос любимой, — вышла, наверное, дурацкая гримаса. На ней был оранжевый свитер. Глаза смотрели на него с испуганным восхищением. Молчание затянулось. Она прошла к окну и раздвинула шторы. Выяснилось, что у нее не стеклопакеты, а окна с деревянными рамами, а подоконник тоже заставлен пустыми банками.

— Ты хорошо спал? — Она по-прежнему стояла к нему спиной, оправляя складки на коричневой занавеске. Ее брюки довольно глубоко впивались в ягодицы, не оставляя сомнений в том, что человеческий зад, даже если он не округлой формы, состоит из двух половинок.

— Прекрасно, — вышло хрипло, неуверенно.

Она присела к нему на кровать и, легонько потрепав по волосам, сказала ласково:

— Тогда давай завтракать?

По дороге на кухню она подхватила пустую бутылку, и жест, которым она ее тряхнула, выдал ее с головой — тоже хотела бы хлебнуть. Дождавшись, когда она скроется за дверью, он подхватил с пола брюки, которые с таким вызывающим видом раскинули ноги, будто их сорвали в порыве страсти, а не в пьяном бреду, и натянул, побив вчерашний рекорд скорости. Посмотрел на окно, прикидывая, в скольких местах сломается нога, если сигануть с четвертого этажа, и поплелся на кухню.

Вчера свет лампы смягчил краски и фактуры, но свет, льющийся сейчас из окна, не оставлял двусмысленностей — кухонька откровенно грязна. Клеенка, на которой они трапезничали, разрезана во многих местах и заворачивается тут и там, пол заляпан. Подгнившие очистки выглядывают из мусорного ведра — кто бы отнес нас на помойку. Она открыла фыркающий холодильник, достала пару промасленных свертков, с тревогой обнюхала их и положила на стол. В одном оказалась колбаса с белыми горошинами жира на срезе, в другом — что-то зеленое, сморщенное. Улыбаясь, стала резать колбасу.

Интересно, сколько лет фотографиям, которые она присылала? Десять? Или все пятнадцать? На сайте она отрекомендовалась как тридцатипятилетняя, то есть ясно дала понять, что всего на два года старше его. В конце концов, не так уж принципиальна разница между тридцатью тремя и тридцатью пятью, если мужчина в тюрьме, а у женщины сиськи торчком и щечки как яблочки. Но сиськи уже покинули те места, в которых когда-то так заманчиво круглились, и бюстгальтер уже не в состоянии этого скрыть. Щечки, которые он полюбил авансом, тоже не оправдали ожиданий. Вот и носогубные складки у нее уже не запудришь, и уголки глаз стремятся вниз. Все в ней проигрывает гравитации. Его снежная королева подтаяла, оползла.

Невозможно, конечно, спросить женщину напрямую, столько ли ей лет, сколько она сама себе дает. Или когда именно сделаны фотографии, которыми она его заваливает. Но он мог бы попросить ее сделать освещение поярче, когда она однажды вышла в скайп, сказать: «Хочу полюбоваться тобой, любимая». Тогда ее лицо было расплывчатым пятном, на котором то появлялись, то исчезали овалы глаз, казалось, он разговаривает с косоглазой инопланетянкой. Но мерцающее на экране пятно он воспринимал через призму своей привычки к ее красоте. Привычки, которую она в нем сама — целенаправленно — выработала. Весь этот ее апломб, рассказы про то, что к ней липнут мужчины, сыграли ей на руку.

Он, что уж там, и сам подцепил ее обманом, но потом он выслал ей свои всамделишные фотографии. Перед ним поставили тарелку с омлетом и снова потрепали по волосам.

Он стал ковырять завтрак вилкой, не забыв поблагодарить. Кроме яиц, он успел заметить на полке наполовину опустошенные банки с соленьями и провисший полиэтиленовый молочный пакет. Из ведра откровенно попахивает, не срыгнуть бы. Допустим, он наврал, сказав, когда приедет, не дал ей те пару дней форы, на которые она рассчитывала, — и она не успела подготовиться к его приезду. Но за пару дней такой беспорядок все равно не приберешь, этот нагар на плите, на клеенке копился годами. На стене за плитой наросли сталактиты жира. Да и все эти ее обвислости, о которых она умолчала, за два дня не исправишь. На что она рассчитывала, приглашая его пожить у нее? Что мужик, просидевший среди уродов и подонков столько времени, безропотно проглотит не только омлет, но и все эти морщинки и мешочки под глазами, только потому, что все это — женское? Что, изголодавшись по ласке, он не сможет не потянуться губами к ее губам и волосам? Вчера его мозг был затуманен, да что уж там, совсем не работал, органы чувств напрочь вышли из строя, и он лапал ее. Но при этом не видел, не ощущал по-настоящему.

Она улыбнулась.

— Ты попал, дебил, — сказала она вдруг, глядя ему прямо в глаза.

Даже поняв уже, что это было «Ты бы руки помыл», он несколько секунд все не мог вдохнуть достаточно воздуху. Он был честен с нею, когда говорил про себя. Просто сильней, чем нужно, подкрутил фитилек под огнем своей любви, чтобы казалась ярче. Она же — врала бесстыдно, напропалую. Она вопросительно посмотрела на него, и он сказал: «Очень вкусно». Устраивая сцену или хотя бы задавая прямые вопросы, он унизит себя. Он проглотит вранье вместе с этой едой. И вообще, пора бы о чем-нибудь поговорить.

— Как у тебя дела на работе? — спросил он светски и сразу же понял, что зря это сделал.

Квартира деловой женщины, пропадом пропадающей в своей индустрии моды, может быть пустой, необихоженной, ведь у нее нет времени на уборку. Женщина-карьеристка, вполне возможно, забудет наполнить холодильник. Ей может быть невдомек починить подтекающий кран. Но эта квартира задрипана не из-за нехватки времени. Она, так сказать, отражение ее хозяйки, над которой поработало время. Кухонный гарнитур облупился во многих местах и зияет прессованная плита из-под оборванной обшивки, по углам пылятся какие-то ведерки, банки, корытца, ламинат на полу протерт дальше некуда. Он ожидал увидеть беспорядок другого рода — заваленный бумагами и образцами ткани стол, под которым найдется брошенная впопыхах обертка из-под шоколадки, а видит полную безоговорочную капитуляцию женщины перед гигиеной.