Анна Зимова - Убийство с гарантией

— Разве вы не хотите поздороваться со старым знакомым? — Он преувеличенно доброжелательным широким жестом раскинул руки.

— А разве надо? — спросил Кирилл.

— А разве нет?

В конце концов, он немногого требует — чтобы с ним просто поздоровались. Он не какой-то бомж, о которого они споткнулись на пандусе, он — Андрей Кононов, который отсидел из-за них срок. Он вправе рассчитывать, что они хотя бы обратятся к нему по имени, а не будут строить брезгливые рожи.

Он говорил с Кириллом, но жадно пялился на Викино лицо, ничто не могло сейчас заставить его отвести глаза. Несвеже дыша, осознавая свою щетину и круги под воспаленными глазами, он смотрел в глаза Вики, пытаясь подметить в них раскаяние. Но кажется, в них был лишь страх. Она даже сумочку прижала к груди, будто защищаясь. Муж наконец заметил, что что-то неладно, и подошел, по-прежнему бубня в телефон. Посмотрел вопросительно на Вику, потом на него.

— Что-то случилось? — спросил муж, прижав трубку к плечу. Обращался он ко всем троим.

— Да, кое-что, знаете ли, произошло, — он улыбнулся широко, — а вы и не заметили.

— Э-э-э?.. — поинтересовался муж, все еще вежливо, но раздражение уже брало свое.

Он чувствовал шальную радость смертника со взрывчаткой, который знает, что пропал, но может забрать с собой и всех остальных. В глазах Вики теперь читалась мольба, кажется, даже губы шевельнулись, беззвучно произнеся: «Пожалуйста». Кирилл дышал тяжело, неровно. Он что, прибавил в весе? Кажется, раньше он не был таким… кабанистым.

Оторвав наконец глаза от Вики, он приветливо сказал долговязому:

— Я обронил ключи. А вы на них стоите.

Муж сразу принялся извиняться, проявлять участие, сложился вдвое. Поднял связку и протянул ему:

— Прошу.

Троица наконец скрылась внутри (муж продолжил прерванный разговор). Вика в дверях оглянулась. Он инстинктивно рванулся к ней. Одно слово! Но Кирилл оттолкнул его так, что он едва не упал, и сказал тихо:

— Сунешься к ней — я тебя убью. Я не шучу.

Вика прошептала, сложив молитвенно руки:

— Что ты делаешь? — и непонятно было, к кому из них она обращается.

— Я всего лишь хотел поздороваться, — сказал он ей.

— Давай потом. Потом! — Она закрыла наконец дверь, в которую у него уже не было сил ломиться.

Шаровая молния выросла за пределы головы, поглотила его своим жаром. Сгорая в раскаленном воздухе, он метался по пандусу, ища глоток свежего воздуха. Он жалок. Вел себя как подросток-дебил. Неудивительно, что она смотрела на него, как на многоножку под ногами. Она согласилась поговорить, просто чтобы от него отделаться. Не назвала ни времени, ни места. Что-то бренчало в руке — ключи. Швырнул их. Заехал кулаком в стену — боль довольно слабая, жаль. Зачем попер на рожон, стал выделываться? Не с распростертыми же объятиями должна была броситься к нему женщина, которая давно уже — чужая жена. В струящемся воздухе материализовалась человеческая фигура. Милка вышла к нему из жара, смотрела испуганно. Он сделал ей рукой: погоди, — и прислонился к стене. Закрыл глаза, при этом из них выдавилась влага, и стал дышать медленно, считая вслух: раз, два, три. Она мельтешила перед ним, хватала за рукав, прикоснулась успокаивающе к щеке. Какая у нее ледяная рука, какое наслаждение прижать ее к себе, как льдинку, чувствуя, как она тает, даря прохладу.

— Ты что, знаешь Вику? — спросила она, когда они, подобрав ключи, спустились наконец с крыльца. Спросила строго, будто допрашивала.

Надо же, а он ни разу не задумывался всерьез, какого цвета у нее глаза. Оказывается, вокруг серого зрачка россыпь желтых крапинок, как кольцо вокруг нежилой планеты. Красивые глаза, которые не рифмуются с усталым лицом. Кажется, сорви с нее эту кожу — под ней обнаружится другая, гладкая, принадлежащая более молодой женщине. Она заставила его снять пальто и встряхнула его несколько раз — полы извалялись в пыли. С собой она вынесла раздутый целлофановый пакет, набитый обувью.

— Так ты работаешь в ремонте обуви? — вместо ответа спросил он. Это не было обвинение, мол, зачем ты меня обманывала, — он просто пытался обрести почву под ногами, говоря на отвлеченные темы. Но она вскинула подбородок, ответила с вызовом:

— Да. А что?

— Ничего. Я, оказывается, сдавал ботинки в твой ремонт. Еще до того, как…

Она уже понимала, что что-то неладно, он видел это по ее глазам, в которых были страх и мольба, но пыталась из последних сил вести себя как ни в чем не бывало. Спросила игриво, хоть голос дрогнул:

— Вот как. Выходит, мы могли познакомиться и раньше?

— Могли. — Интересно, понимает ли она, что он бы ни в жизнь не познакомился с нею, если бы встретил ее в ремонте обуви, куда после ночи любви с Викой принес, зевая, свои замшевые полуботинки?

— Так откуда ты знаешь Вику?

— Так, старая знакомая.

— Не похоже, что просто знакомая. Я видела, как ты на нее смотрел.

Ах, она еще и ревнует, вот мило.

— И как же я на нее смотрел?

— Как будто ты ее любишь.

Он рассмеялся и легонько прижал ее к себе, будто успокаивая: «Не бойся, я не псих, а смеюсь потому, что ты сказала забавную вещь».

— Хочешь, мы ее сейчас заберем?

— Кого?

— Обувь твою.

— Не стоит. Все равно в замшевых ботинках сейчас будет слишком холодно.

— Тогда пошли на рынок?

Он взял ее за руку и поцеловал сухую прохладную кисть. Ручки у нее изящные, хоть и сухие и без маникюра. Потом положил ей на ладонь ключи и тихонько сжал пальцы — забирай. Но рука разжалась, ключи выпали. Глаза-планеты смотрели на него с болью, а губы шевелились, произнося что-то неразборчиво.

— Почему? — прошептала она.

— Давай присядем. — Он показал на скамейку.

Она уселась, спину держала преувеличенно ровно, — когда-то обворожительная, а теперь жалкая женщина. Она уже понимает, что он ей скажет. Вдруг Ульяна сделала кое-что поистине удивительное — достала откуда-то из-под обуви початую бутылку. Сделала хороший глоток. Готовится к плохим новостям. Он приложился тоже, чувствуя искреннюю признательность.

— Во-первых, хочу поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала, — начал он.

Она махнула рукой: подожди, — и хлебнула еще. Показала — продолжай.

— Но у нас ничего не получится.

— Почему? Это из-за Виктории?

— Виктория тут ни при чем.

— Правда?

— Правда.

— Тогда почему? Других причин я не вижу.

— Ты сама должна понимать, что… — Он осекся.

— Я и пытаюсь понять. Все было хорошо, мы строили планы, а потом ты с ней столкнулся — и отдаешь мне ключи с каменным лицом.

— Видишь ли, я хотел отдать тебе ключи и раньше, но не знал, как это сделать, чтобы тебя не обидеть.

— Да что вы все в ней нашли? — взвилась она. — Мозг она вам всем, что ли, выела? И муж вокруг нее прыгает, и брат. Теперь ей еще и моего мужика надо?