Александр Лонс - Профсоюз киллеров. Премия им. Ф. М. Достоевского

– А ну – пошли вон отсюда! Быстро! – послышался знакомый звонкий голос из-за спин окруживших меня монстров. – Сгиньте все, это мой друг!

Вся компания как-то засуетилась, рассредоточилась и исчезла в ночи.

– Чего сидишь? Они скоро вернутся, у нас всего пять минут. Пошли ко мне?

Это была одна из моих прежних Питерских подружек, с которой я очень глупо расстался в прошлый свой приезд. У нее было много ников и имен. Эля, Elvira, Элеонора, Вира, Vita… По всем законам жанра, она должна была выкинуть меня из своей памяти и забыть еще полгода назад. Тогда девушка смотрелась лет на двадцать и выглядела точь-в-точь, как персонаж японского фэнтэзийного мультика или компьютерной игры. Одета в темный топик, черный длинный свободный пиджак с короткими рукавами, и джинсы, заправленные в кожаные сапоги какого-то темного цвета, которые заканчивались чуть ниже колен. Из каждого сапога торчала ручка кинжала. Запястья были обвязаны черными лентами, а поверх руки девушки до локтей обвивались браслетами белого металла в виде змей. Короткие белые волосы и крепкая маленькая фигурка. На шее висел темный кулон, в котором сверкал красный огонек.

– Пошли ко мне? – повторила она. – Сейчас у меня собирается очередная туса, заодно и на моих друзей посмотришь. Там прикольные кадры. Пошли! С Ретоном я договорюсь, он парень тихий и не будет нам мешать, в случае чего уйдет к своим родителям.

– Ретон, это у нас кто? – обалдело спросил я. Я никак не мог прийти в себя от всего увиденного, причем о странных созданиях, разогнанных Элей, старался даже не думать.

– Это Макс, Return, мой теперешний лавер. Он художник. Да не парься ты! Все будет о’кей!

До самого дома мы больше не разговаривали: молча поднялись по каменным ступеням, прошли до ближайшего дома и вошли в какую-то дверь…

В небольшой квартирке Эли было до невозможности душно, дымно и жарко. Пахло разнообразным парфюмом, травкой, дезодорантами и каким-то дешевым фастфудом. Время, кажется, совсем забыло, что должно сидеть в часах и вылезать оттуда в самый неподходящий момент, как ему и полагается. Оно ленилось и стало совсем мягким – как пластилин. Все давно уже разбились на парочки, но дальше простых обжиманий и петтинга дело не заходило. Я сначала вообще не понял, чей это был праздник или что, собственно, тут отмечали. Компанию знал плохо, а многие присутствующие были абсолютно незнакомы. Все молодые, от семнадцати до двадцати с чем-то, но не старше двадцати пяти. Я среди них сам себе казался глубоким старцем.

Разговоры велись самые различные:

– …готова. Особенно перед одним человечком. Однако, в последний раз, когда я предприняла такую попытку, мне прекрасно дали понять, что никто кроме меня в этом не нуждается. А еще хочу секса! Мужика, чтоб такого, знающего, с большими сильными руками, с телом, чтоб хотелось, и с рожицей симпатичной…

– …вчера был у Янки. Она мне читала свои стихи. Очень классные, очень сильные, но нужно, чтоб Янка сама их и читала, а то так я не въезжаю, а с ее слов самое то. А еще я люблю давать свой фотик друзьям. Теперь благодаря проге, восстанавливающей инфу с флешек, у меня куча домашнего порно…

– …тебя любит! Знаешь, я заметила, что он постоянно любуется твоими глазами!

– …да нет, это он следит, не пялюсь ли я на других мужиков.

– …едем в Иркутск. Несмотря на все случившееся, мы все же намерены провести запланированный ранее антиядерный лагерь «Байкальского движения» и «Байкальской экологической волны» и продолжать борьбу против превращения Сибири в ядерную помойку…

– …а я так и не решилась на них. Утверждают, что они безопасные и безвредные, но тут же услышала кучи страшных историй, как у одних девушек либидо пропадало вплоть до нуля, у других – настроение портилось и нервы расшатывались, у третьих – тошнота и головокружение нападали, у кого-то вес увеличивался… Ну, а презики, они при всей их природной мерзости, какие-то гораздо более мирные, что ли. И главное, использовала и выбросила, не надо потом по полгода ждать, пока организм в себя придет.

– …рассказывал грустные истории, а потом два часа сидел на улице и ждал, пока я к нему выйду, а я не хочу! Зануда какой-то. У меня много обид на этого человека, и слишком много отвращения!

– Эй, народ! Кто-нибудь тут в состоянии сказать хоть что-то позитивное и успокаивающее?

– …посидели потом в какой-то кафешке. Чего-то он мне начал рассказывать такое, ни хрена не понятно, мямлит что-то, блин, я чуть со скуки не сдохла. Потом еще поцеловал меня в щечку раза два и все…

– …кто хочет помочь? Кто-нить минусовку может сделать? А то у меня полный п…ц!

Если бы можно было отвлечься от немилосердного беспорядка, наполняющих квартиру молодых людей и многочисленной, поглощаемой ими еды, то интерьер смотрелся вполне приятно и стильно. Хоть и определить этот стиль сразу не удавалось. Двухкомнатная квартира на первом этаже нового многоэтажного дома. Большая гостиная, маленькая спальня и очень большая кухня. Гостиная – в бело-розовых тонах, паркетный пол частично прикрывал очень пушистый ковер, который при желании явно можно легко убрать в сторону. Вдоль стены высился огромный книжный стеллаж от пола до потолка, переполненный книгами, DVD-дисками, подборками журналов и художественными альбомами. На ковре и возле него разбросаны фиолетовые и голубые медведи и большие цветные подушки. На стенах несколько картин в мягких зеленых тонах – марины и пейзажи. Стандартное окно, из которого открывался вид на Залив. Возле стены – музыкальный центр класса «хай энд», подставки для дисков и сами диски, разбросанные в неживописном беспорядке. Большой диван цвета красного вина с несколькими подушками и коричневым клетчатым пледом. К дивану был придвинут журнальный столик с парой книг, альбомом и небольшой лампой. По периметру комнаты на красивых кованых подставках стояли черные свечи одинаковых форм и размеров, а прямо на полу – две вазы с сухими камышами.

Вторая комната представляет собой нечто среднее между спальней и кабинетом. Кровать, покрытая очень пушистым коричневым покрывалом, на журнальном столике дикое количество книг. В углу шкаф для одежды. Все окна с черными непрозрачными шторами, отчего в комнатах в любой момент можно было создать полный мрак. Часть комнаты отгорожена китайской ширмой, за которой находился мольберт и стол, заваленный разнообразными банками с кистями, карандашами, растворителями и красками. В углу – рулоны бумаги и большие папки разных форматов. Компьютер с огромным тройным монитором, большой сканер и принтер.

От безумной смеси шампанского и пива с текилой у меня быстро возникло то предательское чувство опьянения, при котором все кажется легким и доступным, а сложные проблемы безропотно отступают на третий план. Тогда-то я во весь голос и предложил всем устроить группенсекс. Но идею не поддержали, и народ сразу как-то поскучнел, заторопился и потянулся к выходу. Компания начала расходиться. Когда же опьянение стремительно прошло – трезвел я быстро, – вдруг стало невыносимо стыдно и неудобно за глупые слова. Эля, похоже, не опьянела вообще, весь вечер она пила только воду и «Cпрайт».