Александр Лонс - Профсоюз киллеров. Премия им. Ф. М. Достоевского

– А во-вторых, Интернет там тоже есть, но за отдельную плату. Надо договориться с администрацией и тебя подключат.

– А в-третьих?

– А в-третьих – все. Ты уже большой мальчик, не пропадешь.

– Пропасть можно всегда. Я же никогда раньше не играл роль живца, ляпну что-нибудь лишнее или анекдот неправильный расскажу. Мало ли что.

– Анекдот – это ты можешь, языкастый слишком. Моего прадеда вообще расстреляли за анекдот.

– Про Сталина что-нибудь неприличное рассказал?

– Если бы. Я тебе когда-то уже рассказывала.

– Значит, запамятовал, – признался я. – Всегда анекдоты забываю, ты же знаешь.

– Анекдот был таким: «Сначала были вожди, потом князья, потом цари, потом императоры… а потом, сынок, у нас снова появились вожди».

– А! Отлично!

– Да, и в прошлый раз тебе понравилось.

– Скоро чипы в руки вживлять начнут, как домашним животным. Есть такой проект.

– Зачем?

– Идентификатор. Вся информация о личности. Вместо паспорта. Удобно, и не потеряешь никогда.

– Ты так говоришь, будто идея тебе нравится.

– Почему нет? – удивился я. – Хотя… совсем забыл… ой…

– Вот тебе и ой. Так, тебе уже пора: у меня еще деловая встреча на сегодня, и времени почти не осталось. Только подготовиться.

– Ладно, пойду, – как-то неловко сказал я. Временами у меня возникают всякие неуклюжести при прощаниях.

– Ну, иди.

– «Стояли звери около двери. В них стреляли – они умирали…» 2 2 Братья Стругацкие. «Жук в муравейнике». Стругацкими не увлекалась?

– Нет. Не вижу смысла в этой фразе.

– Тогда – всего доброго, и успешной деловой встречи. Приеду, поговорим еще, да?

– Совсем необязательно. Удачи тебе!

– И тебе, – кисло подтвердил я и ушел, вспоминая известную цитату: «Некоторые женщины не созданы для того, чтобы их приручили. Они созданы быть свободными…» 3 3 Кэндес Бушнелл. «Секс в большом городе».

Вторая встреча предстояла совсем в другом конце города. До отхода «Метеора» оставалось уже менее суток, когда я доехал до Приморской, вышел на набережную речки Смоленки и неторопливо пошел в сторону залива навстречу ветру. В восемнадцатом веке реку звали «Мякуша», но в первой половине девятнадцатого ее стали именовать Глухой или Черной речкой. Тогда, для ликвидации одноименности с другой Черной речкой, река была наречена Смоленской, по находящемуся рядом Смоленскому кладбищу, а уже позже она приобрела свое нынешнее название. Потом, при советской власти, прорыли прямой канал, который изменил направление русла реки. После этого она стала втекать непосредственно в залив, тогда как раньше впадала в Малую Неву.

Как я уже говорил, реки, набережные и морской воздух всегда помогали мне восстановить душевное равновесие. В свое время где-то прочитал, что перед отбытием туда, откуда есть возможность не вернуться, нужно завершить все дела. Вернее, те дела, что еще незакончены, даже если что-то мешает довести их до конца. Нельзя уходить, бросая незавершенные начинания. У меня было такое дело. Вернее, не дело даже, а просто некая недомолвка, недосказанность, которая иногда давила в воспоминаниях и ныла, словно старый перелом к перемене погоды. Невозвращенный долг.

Оставалось встретиться еще с одной знакомой женщиной. Точнее – с очаровательной девушкой. Посмотрим, совпадет ли мое сегодняшнее мнение с прежними воспоминаниями об этом человеке: как правило, не ошибаюсь, но мало ли что бывает…

Когда-то мы нехорошо расстались. Мой уход выглядел плохо и как-то непорядочно. Вроде бы и упрекнуть себя не в чем, но все-таки сохранялось ощущение невозвращенного долга, оставался некий комплекс вины с моей стороны. Вообще-то знакомство с этой девушкой ничего для меня не значило в личном плане, но хотелось ясности и душевного спокойствия.

В результате, я не ждал для себя ничего хорошего, когда звонил в дверь.

Наконец открыли. Не было никаких вопросов. Никаких «кто там?» или «а вам кого?», меня будто ждали. В отличие от моей знакомой, так удачно направившей меня в предстоящий пансионат, Эля была совсем другой личностью. Можно сказать – прямо противоположной. Вот она. Глазищи как у японской анимэшки. Кукольное лицо, вполне обаятельное и привлекательное, но какое-то жесткое. Короткие белые волосы торчали в разные стороны, будто ежик-альбинос свернулся на этой симпатичной головке. Высокий лоб, брови белесого цвета, большие холодные льдисто-голубые глаза, вздернутый носик, маленький, никогда не улыбающийся рот. Все на месте. Рост – чуть больше полутора метров. Общую картину дополняли: оранжевая футболка, черные, плотно облегающие штаны, пестрые борцовки. На голове повязка синоби – значит, воин. Боевой куртки нет – скорее всего, гэнин. Огромный меч за спиной подтверждал мои мысли. Подлинный, или бутафория? Похож на настоящий. Интересно, а гэнин имеет право ношения меча? Я не знал. Знать бы еще, кто ее сэнсей. Хотя, какая разница? Видимо, сейчас у моей знакомой наступил «японский период». Впрочем, все было взаправду, как у больших, и если бы я не знал, что умеет эта «куколка», то ни за что не поверил бы глазам.

– Это ты? – задала она вполне предсказуемый риторический вопрос. – И что ты о себе сейчас думаешь?

– Если честно, то ничего хорошего не думаю. А ты выглядишь просто отпадно. Мало того, что смотришься ничуть не старше, по-моему, еще и похорошела.

– Я знаю, – скучным голосом ответила она. – Заходи.

Внешне девушка не изменилось. На вид – лет девятнадцать-двадцать, а то и меньше. Обычная ультрамодная девочка в прекрасной физической форме и со всякими крутыми увлечениями и заморочками. Она постоянно отыскивала или изобретала какие-то изысканные кулинарные рецепты, хотя еду для нее самой и ее неожиданных гостей-друзей привозили из ресторана. Частью ее существования являлись китайские и японские единоборства, дизайнерская работа фрилансера, и квартира, в которой Эля была прописана одна – хронические гости не в счет. Время от времени она все переделывала в своем обиталище, полностью меняя интерьер вместе со всем содержимым. Но при ближайшем и пристальном рассмотрении вылезали всякие неправильности и пугающие странности, заставляющие заподозрить, что с девушкой явно что-то не так. Эля никогда не уходила далеко от своего жилища. Максимум куда она выбиралась – это на набережную, к банкомату и по магазинчикам, что располагались в цокольных этажах подведомственных ей домов. Эля никогда не нуждалась в деньгах, но при этом никуда не выезжала, не бывала в супермаркетах и на распродажах. Все необходимое заказывалось по Интернету и потом доставлялось курьерами на дом. В настоящий момент ее работа состояла в двух несвязанных направлениях: обработке фотографий детей из детских садиков и рисовании многочисленных комиксов порнографического содержания. Еще ей капали постоянные проценты от какого-то фонда, оставленного в наследство небедной бабушкой. Будучи хорошим художником и талантливым дизайнером, всю стену набережной и некоторые стены домов на своей территории она расписала впечатляющими граффити, что никогда не нравилось официальным городским властям. Однако смыть и счистить рисунки не удавалось никому – настенная роспись неизменно восстанавливалась на следующее же утро. У Эли не было автомобиля, и это притом, что раньше она очень увлекалась всяческими личными транспортами и постоянно где-то с кем-то разъезжала. Но самое главное – последние годы она совсем не менялась. Абсолютно. На вид оставалась все такой же молоденькой восемнадцатилетней девушкой, хотя, по моим скромным подсчетам, ей должно было бы быть лет двадцать семь – двадцать восемь. Я смотрел на нее, как наивная провинциальная бабка на политика, обещавшего всем европейские пенсии и бесплатные квартиры в Москве. Моя знакомая ничуть не повзрослела за минувшие годы – время оказалось не властно над ее красотой. Эля провела меня в гостиную, попросила подождать и убежала в другую комнату – переодеваться.