Мадринья ду Пекаду - Маркиза Алло

– Вы, безусловно, считаете, что все эти инженеры, учителя, врачи и операторы машинного доения едут в Португалию, как когда-то сами португальцы плыли через Атлантический океан в поисках новых земель?

– Да, в поисках лучшей жизни. Вспомните поговорку: рыба ищет где глубже, а человек – где лучше.

– Согласен, – улыбнулся собеседник, – но отчасти. Вы никогда не оценивали происходящие события как очередную волну миграции?

– Очередную? Вряд ли! Советский Союз установил дипломатические отношения с Португальской Республикой только после Революции гвоздик, а до тысяча девятьсот семьдесят шестого года оформить визы было некому, так как не было ни посольств, ни консульств.

– А раньше?

Петр Иванович задумался.

– Нет, не помню. Португальцы к русским царям на службу нанимались, с Наполеоном на Москву в тысяча восемьсот двенадцатом году ходили. Такое было. А чтобы в обратную сторону… Не помню.

Ларион Ахметович помолчал какое-то время, затем сказал:

– Реки – моя любовь. Я всю жизнь ими интересовался. Учиться пошел, специальность выбирал, чтобы подружить воду и турбину. Всегда к каждой реке подходил как к живому существу. Всю подноготную знал, до горизонта геологических веков докапывался. Так получилось и с рекой Тежу, которая начинает свой путь в Испании под именем Тахо и при пересечении границы меняет название на привычное слуху любого португальца Тежу. На самом деле она не Тахо и не Тежу, а просто Теша или Тешка, так как течет медленно, неспешно огибая невысокие зеленые холмы, и так же неторопливо отдает свои воды океану. Название это она получила в незапамятные времена от предков славянских племен, освоивших эти земли в ходе очередной волны миграции шесть-восемь тысяч лет назад, а Тахо и Тежу – последующие языковые трансформации.

Петр Иванович откинулся на стуле, стараясь сосредоточить уплывающий взгляд на говорящем. Ему в голову пришла мысль: «А не шутит ли он?» Так как общий настрой еще был далек от того, чтобы просто отмахнуться от гипотезы инженера, заведующий консульским отделом решил поддержать беседу:

– А как же лузитане?

– Лузитане? Хорошо! Давайте поговорим о лузитанах, – согласился собеседник. – Что могут сказать о них европейские ученые? Ничего. То есть если спросить у специалистов, что им известно, то они ответят, посмотрев в свои многостраничные монографии, что известно только то, что кто такие лузитане – доподлинно неизвестно!

Петр Иванович эту мысль в кожуре каламбура переварил и, в принципе, согласился. Ларион Ахметович продолжал:

– На рубеже первого века нашей эры римляне активно колонизируют земли за Гибралтарским проливом, упираются в Атлантический океан и идут на север. Местное население не оказывает цивилизованным завоевателям никакого сопротивления. Под знаменем Августа и Трояна обустраиваются города, строятся опорные пункты, акведуки, храмы в честь Марса и Венеры и дороги по имперским стандартам. Позднее по этим дорогам с кривыми саблями, похожими на молодой месяц, будут носиться дети пророка Мухаммеда, которых назовут маврами или, на местный манер, мауришками. Римские опорные пункты дадут фундамент средневековым замкам и крепостям. К этому времени латынь, заменившая местный язык, вульгаризируется и перестает быть похожей на латынь первого-второго века нашей эры, так как впитывает в себя множество слов, оставшихся от лузитан. Слова, записанные латинскими буквами, приобретают новую жизнь на бумаге, продолжая сохранять первоначальное звучание. Наслоение культур становится настолько плотным, что разобраться в первопричине какого-то явления будет непросто даже маститым специалистам. Логика событий, о которой вещают европейцы, более-менее начинает проявляться с девятого века, когда королевство Португалия мечом и языковыми отличиями оформляет суверенное государство на отвоеванных территориях: на юге – у мавров, на востоке – у Кастилии. Согласны?

Петр Иванович кивнул. Ларион Ахметович продолжил свой экскурс:

– Неожиданным образом мирандельский язык, являющийся, заметьте, до сих пор одним из двух государственных языков Республики Португалии, проявляет себя в раннем Средневековье в качестве литературного поэтического средства по всей Европе. В Булони и Астурии, Кастилии и Толедо, Гаскони и Бискайе трубадуры слагают песни и гимны в честь прекрасных дам и отважных рыцарей. Древнейшие из известных нам шедевров, такие как «Песнь о Сиде» или «Песнь о Роланде», написаны на мелодичном, с большим количеством гласных «а», мирандельском языке. Сложно представить, чтобы поэты и писатели сплошь были выходцами из одной академии или были представителями небольшого народа вроде цыган, который не имел определенной территории, но при этом зачаровывал своим творчеством европейскую элиту. Скорее речь идет о литературной традиции, уходящей корнями в эпоху неизвестных нам лузитан, которым римляне, повторюсь, привили латиницу, но не смогли поголовно переучить на классическую латынь разрозненные группы рыбаков, земледельцев и пастухов, сохранивших напевность речи и перестроивших под нее строгие латинские фразы. Так, река Теша, сохраняя первоначальное звучание, получает свое португальское название Тежу…

Петр Иванович посмотрел на новый кувшин вина, принесенный официантом, и, немного поразмыслив, заказал вторую порцию бакаляу. Его маневр был в точности повторен Ларионом Ахметовичем.

Вам никогда не приходило в голову, что вопрос «Сможешь встретить?» всегда звучит в самый неподходящий момент, независимо от сезона, погоды и времени суток. Потому что именно тогда, когда нужно кого-то встречать, назначена важная встреча, запланировано серьезное и неотложное дело или же именно в этот период тот, кто должен встречать, предполагает находиться максимально далеко от места встречи.

Зэ постоянно слышал подобную фразу, потому что указания, поручения и просьбы о том, что кого-то где-то надо встретить, были частью его повседневной работы, которая как раз и состояла в том, что заранее спланировать предстоящий день было нельзя.

Однако голос Татьяны, которая позвонила (даже не написала, хотя могла бы предупредить заранее) с тем же вопросом: «Ты меня встретишь?» – необыкновенным образом расчистил в графике Зэ полдня, хотя еще минуту назад он был уверен, что свободного времени у него совсем нет.

Ущерб оказался небольшим: жена советника не попала к назначенному времени на маникюр в другой конец города («потому что в том районе маникюр дешевле на три евро, чем около посольства»), а завхоз был вынужден заказать доставку, и ему не удалось сэкономить на бесплатных разгрузочных работах, которые, в случае использования машины Зэ, естественно, сделал бы водитель, то есть Зэ собственной персоной.