Раяна Люпин - Осколки жизни

Они познакомились, когда ей было девятнадцать, а ему тридцать три. Тогда Делорис нравился особый характер Нормана, в нем она нашла какую-то целеустремленность, благородство, смелость – одним словом, считала его идеальным мужчиной, с которым ее трудная жизнь в болест-виллских трущобах наконец превратиться в беззаботную. Жаль, что люди верят во все то, что соответствует их мировоззрению.

Делорис стояла за кухонной плитой, готовя суп на обед, чтобы ее муж не был столь агрессивным, когда приедет домой. Работа среди, как он их называет, «безмозглых» студентов бесит его не меньше, чем встреча с женой. Поэтому она отчаянно повторяет себе уже тринадцать лет: «Иди на уступки. Будь примерной. Не противоречь потребностям Нормана». Каждый раз, когда она внезапно осознает, что находится в импровизированной клетке, болезненно сжимает грудную клетку вплоть до потери дыхания.

– Вкусно пахнет! – от голоса за спиной, Делорис дернулась так, что нож выпал из рук и упал на лазурную плитку, сопровождаясь звонким стуком. Дрожащими, как осиновый лист, руками, она положила этот кухонный нож на деревянную доску, где лежала.

Муж подошел поближе к ней. Делорис терпеть не может, когда Норман начинает рассматривать ее без всяких причин. В такие моменты она ощущает себя страшной подопытной крысой или невиданной игрушкой, которая ему пока интересна.

Она привыкла к переменчивости и двойной жизни мужа. С виду он славный, влиятельный и добродушный мужчина, поэтому полиция не смотрит в сторону Нормана и обвинять в совершенных им преступлениях. Дело не будет до него. Пожалуй, никто никогда не сумеет дотронуться до глубины его тёмной души, где кишат тлетворные, грязные мысли. Норман отнюдь не положительный герой в её извилистой дороге, но спустя время, Делорис постепенно понимает причину некоторых его поступков. Она жутко боялась, что её план, строившийся годами после неудачной попытки, закончится сценой с рыданиями и извинениями. Боялась в один день передумать сбежать. Однако, к этому все и шло.

– Чего ты испугалась? – обнажив белоснежные зубы в хищной улыбке, спросил он.

– Ты просто внезапно появился, милый – слова давались с огромным трудом. – Будешь обедать?

Как всё надоело. Надоело притворяться, играть одну и ту же роль, которая становится ее частью. Делорис не удивится, если сердце однажды загорится неукротимым пламенем, облитое ненавистью, злостью и обидой. Она пытается казаться безропотной овцой, делать вид, что все в порядке, но на самом деле, так жалко выглядит. Делорис, несомненно, покончит с нестерпимой болью, но, она отнюдь не исполнит сокровенные мечты, не претворит в реальность, оправдывая себя с тем, что будет ещё плохо.

Норман буквально в несколько сантиметров от нее, в нос ударил терпкий аромат дорогого парфюма – он тщательно пытался скрыть застарелую вонь из антикварного магазинчика.

– Норман, ты помнишь? Я завтра обязана поехать к маме, – сказала она так, что сперва её бросило в жар, а затем вовсе знобило от не хороших предчувствий. – Ты обещал…

– Дурочка Делорис, зачем сковываешь меня в цепи, если очень хорошо понимаешь, что мои обещания – временная иллюзия?

Случайно столкнувшись взглядом с Норманом, она ужаснулась той тьме, которая скоро накроет целое пространство.

– Тогда, будь добр, забери обратно всю боль. Она тоже не была сне обещана. – в горле от страха пересохло.

– Спустя столько лет совместной жизни, ты думаешь, что я поверю твоему очередному глупому плану побега от меня, придумывая такую же глупую причину? Удираешь от мен из-за старческой болезни твоей мамаши? – парировал Норман, манипулируя Делорис, как куклой.

– Не знала, что помочь родной матери означает побег от маньяка-психа? – Делорис сохранила паузу, балансируя на краю пропасти, где внизу острые каменные штыки. Набрав воздуха в легкие, выдохнула и сделала шаг вперед навстречу к Норману. – Ты ничтожен, – заключила она, видя как с его лица исчезает противная ухмылка. – Ты ничтожен, – используя момент, Делорис схватила нож, тыча им, словно палкой. Голова не соображает, а руки делают.

– Ты не причем, Лори. Это я. Это я потерял бдительность, позволил себе слишком много, – кончик ножа неуверенно уперлось в плечо Нормана, когда он подошел близко. – Я не верю, что ты сможешь убить меня, – Делорис всем своим видом, выдавала нахлынувший страх, а Норман теперь молча стоял, сомкнув челюсти и смотря на жену исподлобья; его лицевые мышцы подрагивали от зверского гнева. Взгляд как всегда хитрый и хищный. Глаза странно блестят.

Делорис тот час приняла поражение и кинула нож на пол, подальше от них.

– Уходи! Жизнь с тобой – горькое испытание!

– Ну что ж, пойду за мясом, – последнее слово он использует под контекстом добычи – человека, проще говоря, лишить кого-то жизни.

Он невозмутимо поднялся в свою комнату в черном пиджаке, а вернулся оттуда с надетым на себя плащом, с кожаной сумкой в руках, косившая под портфель преподавателя. Отличается только содержимое сумки: он там хранил не книжечки или газеты, ручки или карандаши как казалось, а охотничьи ножи, топорик, герметичные пакеты и откуда-то взявшийся дневник с потрепанной обложкой. По мнению Нормана, Дэрилос не достойна знать такую личную информацию, поэтому он хранил эту вещь отдельно от портфеля, Бог знает куда.

Но если его жена сможет чудесным образом заполучить дневник, то она будет обладать всеми ценными уликами, доказывающие причастность Нормана к прошлым и будущим убийствам не только в Болест-Вилле, но и в других городах.

– Лучше не жди меня. Правил повторять, думаю, не стоит.

– Я тебя ненавижу, урод! – ее мучительные надрывательства мужчина не слышал, к счастью.

Натянутое полотно, сотканное из звезд, белело, постепенно растворяясь и превращаясь в рассветное, ясное небо. На часах встроенных в ноутбук время показывало ближе к семи утра, однако Даниэль не собирался отложить дела на потом и пойти к манящей к себе мягкой постели. Он вовсе решил погрузиться в этот день на максимум, словно в глубоководное озеро, в попытках найти важную зацепку и понять причину своеобразного треугольника между Питером, Элизабет и загадочным Норманом.

Конечно, убийство Элизабет Беркфест и Пола Брауна он не откладывал на задний план, наоборот, крепко утвержден, что между этими двумя деяниями есть сильная и прочная связь, существенно зримая только для него.

Дождливая погода, угрюмости которой жители Болест-Вилла давно примирились, подобно вечному проклятию или наказанию, почему-то вновь порадовала Даниэля. Переключив внимание от экрана ноутбука к узкому окну на кухне, он замер, наслаждаясь мелодичными звуками беспрестанно падающих капель дождя, пока его мысли не потревожились и не напомнили о срочном выполнении некоторых задач по расследованию.