Раяна Люпин - Осколки жизни

Он может следить за тобой, хорошо знать тебя, быть твоим лучшим другом, догадываться о твоих мечтах. Он также может быть неприметным прохожим, который как ни в чем не бывало, просто пройдет мимо, смотря именно на тебя, ты его следующая жертва для своих внутренних демонов, вопиющие и держащие контроль над его действиями.

Если судить о внешности «Стихотворца» по приблизительному портрету, то он напоминает мерзкую крысу с выделяющимися черными глазами и вытянутым, длинным носом. Однако, в статье конкретно описывается про глубоко посаженные голубые глаза, низкий рост и стихотворения без смысловой нагрузки. Жаль, что обозреть и оценить значимость произведений маньяка не удалось по той причине, что все улики, скорее всего, засекречены и хранятся в комнате для вещественных доказательств. Пролистав до конца, детектив обнаружил контактные данные полиции с подписью:

«У располагающих информацию звонить по „горячей линии“»

Прежде чем записать телефонный номер в заметки, Даниэль вдруг задумался: «Все ли я делаю правильно? Почему я считаю, что „Стихотворец“ поселился в Болест-Вилле? Ради продолжения своих злодеяний? Неужели это и вправду, а не какое-то ошибочное совпадение?».

Совершая логический прыжок, он вознамерился реализовать план в реальность. Его главная цель – дать расплату за измученных жертв. И он сделает это, любыми способами.

Второе ноября – единственная дата, занимающая важную часть в жизни Даниэля Фрауса, за исключением своего дня рождения. В второго ноября 1970 году родители Даниэля – Кэтрин и Николас поздно заключили свой брак в бывшей городской церкви Болест-Вилла, где сейчас вместо него построили скромный детский сад. Жили они раньше в Стейтколлинзе – быстро развивающего по тем временам городе, но идея о том, чтобы переехать в укромное местечко, пришла только после рождения ребенка.

Даниэль помнит истерику матери, когда она узнала, что потеряла мужа, а сын потерял отца. Она сидела в углу ванной комнаты и плакала, потом слезы превращались в противного кома в горле, что после этого не могла и дышать, тем более произнести и слова. Кэтрин была истощена, а спустя некоторое время скупа на выражение эмоций. Все дни превратились в мимолетные секунды, слились в сосуд, будто некто насильно перематывал унылые будни снова и снова. Конечно, этот образ жизни сказалось на состоянии здоровья его матери. Она перестала замечать, как горе медленно, да с непоколебимой верностью превращает ее из улыбчивой женщины в подавленную и угнетенную личность. Когда человек теряет то, что любит, ценит – это неизбежная гибель.

Даниэль положа руку на сердце, признает, после стольких лет, ему больно. Трагическая смерть отца при автокатастрофе, увядание жизненной радости в глазах матери и последующая ее смерть заставляет чувствовать его грешником, который незаслуженно получил по заслугам. Он слишком рано стал видеть вместо людей безликую массу. Он полностью сосредоточен на своей работе. Утешение его неполноценной души в том, что он может спасти других и возвести себя на место праведного суда, если пожелает.

Цветочная лавка «Jardin de Fleurs» распахнула двери ровно в тринадцать часов по расписанию. У входа лежала дорожка из миленьких искусственных цветов, точно фонарики, излучающие свет, ведь из-за тусклого неба и мокрого асфальта цвет пышных цветов казались сильно слепящими на глаза. Редкого посетителя в виде серьезного мужчину средних лет встретила низкая женщина с большими формами и негармонично смотрящейся маленькой головой. Её белокурые волосы, повязанные бантиком атласной ленточкой, легко касались нагрудной бирки, где светилось имя: Абель Дюбуа. Она хоть и перешла границу старческого возраста, но энергичности, как у юной девицы, ей не унять.

– Доброе утро, сэр! Какой желаете приобрести букет? – с ярко выраженным французским акцентом, Абель демонстративно, но с особой изящностью указала на ближе стоящие в вазе цветы. – Букет девушке, с которой недавно встречаетесь? Советую чудные белые розы, кстати, сорт «Венделла», выращиваются в Нидерландах. Они олицетворяет невинность и чистоту. А вот еще…

– Хризантемы. Белые, – холодным, чуть унылым голосом отрезал Даниэль.

– Простите?

– Желательно два.

– Ой, минуточку, щас, – Абель, как попросил странный покупатель, взяла пару нежных цветков, схожие на крупные помпоны, из дальнего угла помещения, и озадаченно посмотрела на декоративные пленки, лежащие на полках.

Она сначала решила, что такому воздержанному на разговор человеку достаточно и скромный вариант: обычная, не пестрая глянцевая пленка. Однако, профессиональный интерес смешанный с искушением позволило спросить.

– У нас есть прозрачная пленочка, с рисунком и без, лакированная, металлизированная…

– Сегодня годовщина. Пожалуй, пусть будет белая.

– Конечно! – Адель обернулась спиной к кассе и встретилась один на один с фантазией возле коллекции флористических инструментов, бегая глазами от высшей полки к низшей, так и не нашла среди скудного палитра чисто-белого цвета. – Элис! У нас есть белая пленка? – громко крикнула она напарнице.

– Сейчас! – отклик послышался недалеко от Абель и Даниэля.

Из другой комнаты, где вроде послышался звонкое восклицание, вышла стройная женщина. Даниэль принял бы ее за подростка, если не эти глубокие линии морщин вокруг глаз и рта. Обидно, когда время потихоньку портит все, оставляя противный след.

Она положила на стол ножницы и тоненький сверток белой матовой пленки, но уходить не собиралась.

– Где Кара? Должна же прийти час назад, а трубку не берет, опаздывает что ли?

Абель осторожно оформляла цветы, иногда изучающим взором поглядывая на Даниэля.

– Не знаю, может, задержалась. С кем не бывает, – она придержала одной рукой форму будущего букета и взяла огромный степлер.

– Значит, реально пора радоваться за Кару, – Элис игриво подмигнула.

– Ты про свидание? Да ладно тебе, чушь. Она даже его не знает! И к тому же ей голубоглазые парни не нравятся.

– Абель, ты пессимистка!

– А ты, Элис, все драматизируешь. Нафантазировала мне их свидание. Он лишь глазел на нее время от времени, да несколько раз приходил в магазин, за этими цветами, – кивком Абель намекнула на те хризантемы, которые упаковывает для Даниэля. – Ничего такого в этом нет, Элис. Ты же понимаешь, что у нее бизнес, нет времени и все такое, на этого чудака она бы даже не посмотрела.

– Не урод же он.

– И не красавчик.

Даниэль Фраус, ставший невольным свидетелем бессмысленной беседы, чувствовал себя третьим лишним и в мыслях проговаривал многочисленные проклятия и недовольства по отношению не только к себе, но и к двум флористам, обсуждающие личную жизнь, видимо, хозяйки. Ему вмиг пришло осознание: возможно, та девушка в изумрудном платье, к которой неравнодушно относился, и есть главная героиня этого разговора. Затем созрел следующий, немаловажный вопрос – что за незнакомец следил за ней?