Раяна Люпин - Осколки жизни

– Слова? – перебил Даниэль, сделав глоток вкусного напитка, и довольно причмокивая, продолжил. – Мы же не можем трогать их!

– Верно, не можем. Однако, они остаются в сердцах людей навечно, прилепаясь, словно пчелы, собирающие пыльцу. Знаешь как больно ребенку, когда ему говорят всякие гадости и оскорбления? Так вот, слова могут быстро разбить сердце, словно летящая к полу тарелка во время ссоры. Также слова могут накапливаться в душе человека и… бах!

– Вулкан! – руками мальчик изобразил подобие взрыва.

Николас в ответ лишь улыбнулся, зная, что сын ещё мал для такого рода бесед.

Питер Макконахи сидел на краю широкого подоконника, прислонившись спиной к стене и рисуя карандашом геометрические фигуры в блокноте. Из колечек он достал продолговатый ластик, с помощью которого убрал неаккуратные линии.

Когда детектив стоял настолько близко, что расстояние между ними можно было сосчитать только пальцами, то парень все также оставался неподвижным.

– Вы Питер Макконахи? – в кои-то веки Даниэль обратился к нему.

– Ну да. А вы, простите, кто? – лицо сделалось хмурым, аж злобным.

– Детектив Даниэль Фраус, расследую дело…

– Об убийстве моей подруги? Все опасаются меня, считая виновным, потому что за мной ваша шайка следила, – процедил сквозь зубы он, вернувшись к работе.

– В отличие от других, я не делаю поспешных выводов. И «шайка», состоящая из пару моих коллег следили не за вами, как вы себе придумали, – отметил детектив. – А за порядком в вашем заведении.

Сквозь утонченные белые рамы окна, картина оживленного университета стала гораздо яркой благодаря солнечным лучам, появившиеся из не откуда. Краска с величественных уличных горшков с сохнувшими хризантемами, нарциссами, наполовину слезла, а форма повредилась. В отличие от унылого, брошенного здания, студенческий состав яркий и разношерстный. Вокруг шагали люди уникальные по-своему. У одного цветные волосы, другой прекрасно рисует копии картин Чонтвари 2 2 Тивадар Костка Чонтвари (1853 – 1919) – венгерский художник-самоучка. , некоторые радуются жизни. Среди такого общества Даниэль ощущал себя нудным стариком, обладающим многолетним опытом в сфере «лезть не свое дело» или «прожужжать что-то о нынешней молодежи», а со временем сворачивать годы жизни в тугой рыбацкий узел.

На самом деле, мы – фальшивое поколение людей, которое желает хоть в чем-то быть чуточку индивидуальнее. Однако, в действительности, мы боимся этих экспериментов над собой, потом и плачем, глядя в зеркало, собираем остатки личности в единое целое. Ошибочное мнение, что уверенный человек уверен во всем. Никогда не задумывались, какую тяжелую маску они носят?

– Значит, из вашего изречения можно понять, что вы причастны к убийству Элизабет Беркфест? – детектив замер и внимательно следил за увлеченным рисованием лицо Питера.

– Нет! Я так образно говорю. У нас, естественно, были ссоры. Без них никак, хотя мы потом находили общий язык…

– Кроме Элизабет, убили ещё человека, я был бы очень рад, если ты ответил на мои вопросы в более не удручающей обстановке.

– Давайте тогда встретимся в кафешке, оно здесь, неподалеку, – бодро заявил Питер, надевая набитый всяким мусором, бумажками, линейками и книгами рюкзак. – В пять мало народу – это прекрасно, – на самом деле он боялся того самого «допроса», ведь у него есть многое о чем нужно рассказать, да и страх и ядовитая горечь брало вверх над побитым сознанием.

Кафе, точнее, доступное обиталище для голодных студентов, не такое крупное либо известное, как те продажные сетевые бистро, но ничем не уступал современным ресторанам. Смотря на витрины разных магазинов, схожих на секонд-хенды, есть возможность оценить непонятное коверкание брендов мужской, женской, детской одежды. Можно поглазеть или купить из ближайших мест изделия, сделанные собственными руками: вязаные кролики, подушечки, плетеные корзины, масляные картины, игрушечные домики. Даниэль фантазирует от скуки, будто взрослый дяденька создает домики для маленьких детишек, которых сам же убивает. Ужасное чудовище с миловидной мордой, и его правда, покрытая толстой коркой лжи и лицемерия?

Он стряхнул с плеч нейлоновую темно-синюю куртку, накинув её тем самым на спинку пластмассового стула, расстегнул несколько верхних пуговиц засаленной рубашки, принялся ждать.

Последующие полчаса детективу приходилось с усердием изображать дружелюбного человека ради назойливого официанта, жаждущего получить, кровью и потом заработанные, несколько баксов. Даниэль вовсе не хотел лакомиться стряпней, которую повара воодушевленно подают в тарелочке с красной каемочкой.

– Я готов к допросу, – неожиданно появившийся Питер Макконахи протянул руку, на что детектив ответил ему крепким рукопожатием.

– Тогда приступим. Вы давно знакомы с Элизабет?

– Два года.

– Тогда почему ее лучшая подруга, Саша Линкольн, – слово «лучшая» он подчеркнул с особой интонацией, – Не напомнила мне о вас?

– Потому что Лиззи не любила знакомить друзей. У нее вызывало это чувство сомнения к обеим, – Питер наклонил голову, вроде хотел что-то сказать, но поправил очки на носу и молчал.

– Брат потерпевшей, Джордж Беркфест, высказался о психологическом состоянии сестры. Вы замечали какие-нибудь изменения?

– Я последний раз видел ее месяц назад. Она выглядела такой закрытой, оцепеневшей, настороженной, вернее всего, подавленной. Я пытался ей помочь, клянусь! – Питеру впервые неловко под пристальным взглядом детектива. – Лиззи стала такой скрытой и недоступной впоследствии знакомства с одним чудиком, который продает ненужное барахло в своем магазинчике.

– Что простите? – Даниэль мгновенно открыл электронные заметки.

– Норман Фишер, вроде.

Монотонные звуки, которые они пропускали мимо ушей, обернулись вплоть до громких рокотов, ритмичных стуков каблучков, отчетливых злобных возгласов людей. Проливной дождь явно подпортил настроение окружающим.

– Лиззи хотела найти временную вакансию. Ну, на месяц максимум. С этим ее обрадовал Норман Фишер со своим антикварным магазином. А спустя четыре месяца временная работа превратилась в постоянную, – рассказал Питер, отчего Даниэль снова устремил взгляд на него, будто собирался прочитать его полностью, как интересную книжку с шаблонной обложкой. Недаром говорят: нельзя судить книгу по обертке – таким же образом и с людьми, – Я тоже поработал там, по рекомендации Элизабет… Печально осознавать то, что сейчас, знакомясь с людьми, ты рискуешь своей жизнью, выйдя наружу, ты рискуешь своей жизнью, даже делая глоток воды, ты рискуешь своей жизнью!

Питер внезапно затих. Его бледные пальцы ненавязчиво постукивали по столу, и вместе с негромким пыхтением казалось, что вот-вот – тщательно скрываемое волнение выскачет наружу.