Джон Эдгар Уэйн Персиваль - Элиас Вальтер Аргентайл

Теперь Ридель стал грациозно-надменным. Он взял верх в диалоге. Альба принялась медленно изучать его лицо. Молчание. Ей никогда не нравилось начинать диалог после паузы, особенно с мужчиной.

– Хм, – сделав серьезное лицо, дама прищурилась и внимательно стала рассматривать журналиста: одежду, обувь, руки, волосы, лицо и особенно глаза. И наконец она произнесла: – Я вам скажу не больше, чем говорила на допросах в полиции. Никаких отклонений у Элиаса я не наблюдала; суицидальных наклонностей у моего пациента не было. Наши встречи с ним касались исключительно его славы. Как только Аргентайл получил известность на весь мир, многое тут же свалилось ему на голову. Мои услуги были нужны лишь для того, чтобы решить вопросы, связанные со звездной болезнью, а иногда просто поговорить о жизни. Обмен опытом так сказать…

– Вы серьезно считаете, что я поверю в эту ложь? – с насмешкой спросил Ридель. Уж кому-кому, а журналисту известно, когда ему лгут.

– Верить или нет, дело ваше.

– Мы не на допросе, – заметил Ридель, – я не осуждать пришел ни вас, ни его. Мне нужны ответы на простые вопросы.

– Аргентайл лишь хотел остаться человеком, справиться с тем, что обрушилось на него или в скором времени обрушится. И это…

– Да, и потом он вдруг феерично умирает на презентации собственной книги, а вопросов у полиции не меньше, чем у всех, кто был на том вечере. Так, может, вы скажете то, что запамятовали сообщить полиции? – Ридель был упертым и агрессивным.

– Это дело, этот судебный процесс, все эти разбирательства – мне кажется, что тут вряд ли можно найти ответы на все вопросы. А причин так и вообще не сыскать. Это невозможно! Лишь сам Аргентайл способен прояснить ситуацию, но он, как вы помните, умер.

– Дело было закрыто из-за того, что у следствия не хватило доказательств его убийства. Значит, вы, как психолог-психотерапевт Аргентайла, уверяете меня сейчас, что это суицид? – надежда что-то узнать у Риделя начала угасать.

– Будь по-вашему, – вульгарно заявила Альба и бросила перчатки на столик. Она уже не казалась такой игривой и насмешливой. Вайс в один момент превратилась в агрессивного и бессердечного человека. Ни одежда, ни украшения не делали из нее даму. Теперь перед журналистом сидела хлебнувшая горя женщина, жаждущая исповеди.

– Слушаю, – сказал Ридель. Альба выдохнула и рассказала то, чего вряд ли ожидал журналист.

– Если кто-то считает, что он знал Аргентайла, – этот человек глупец! Элиас воспевал в себе добродетель, весь мир был убежден в его доброте и отзывчивости. Аргентайл стал кумиром, эталоном для целых поколений. Но я всегда знала, кто он, – лицемерный, хитрый, жестокий фанатик. Он упивался тем, что люди на него равнялись, говорил о том, насколько каждый из них никчемен и ущербен. Для него каждый человек был рабом, и лишь он один – Аргентайл – мог знать, как миру правильно жить, кому нужно жить и уж тем более, кому лучше не рождаться.

Когда мы только начинали наше общение, тогда, может, он еще действительно был наивным глупым мальчиком, верил в мир и добро, но в нем что-то сломалось. Починить это не могли ни Циммерман, ни я, ни его окружение. То, что в нем надломилось, целиком и полностью превратило Аргентайла в монстра, тирана и диктатора. Видит бог, не хотела это говорить, но я безумно рада, что его не стало.

Журналист просто сидел и не мог ничего сказать. Ему довелось говорить со многими, но эта правда сломала его.

– Вы уверены? – спросил Ридель. – Вы уверены, что мы говорим про Аргентайла? – страх обуял его.

– Ридель, – Вайс впервые назвала его по фамилии, – если бы ошибалась… если бы я только ошибалась…

– Альба, вам ведь известно, что я не могу такое написать? – женщина понимающе кивнула. – Аргентайл если и был таким, то людям лучше не знать. Ни к чему разрушать еще одного идола.

– Да… – женщина взяла перчатки и надела на руки. Вновь Альба превратилась в надменную, стервозную, ехидную даму, коей она являлась изначально. – Мне неудобно это признавать, но да, это, скорее всего, суицид. Хотя, – и дама сделала измученное лицо. Посмотрев в глаза Риделя, она закусила губу и продолжила: – Хотя мое мнение как матери, как женщины, прожившей достаточно. Могу сказать одно – Элиас был влюблен в жизнь. Совершить суицид он не мог.

Альба умело лавировала между откровенным диалогом и тем, где можно врать, храня свои секреты от людей. Аргентайл казался идолом. Но по словам Вайс, им он не был.

– Было приятно с вами побеседовать Альба, – журналист сделал вид, будто проигнорировал часть разговора, он довольно мило улыбнулся и сказал: – Всего хорошего!

– И вам… и вам… – женщина шептала это еще несколько минут, пока Ридель не скрылся из виду.

***

4 августа 2017 года, XXI век

Наконец я определился с маршрутом своего путешествия. Конечным пунктом станет Штутгарт. Милый городок. Посмотрел фотографии и буквально влюбился в него. Но есть подозрения, что мои чувства к этому месту ложны. Как же сложно разобраться в своих чувствах…

Каждый прожитый день в доме моих родителей отравляет мой разум. Я чувствую, как во мне пробуждаются жестокость и гнев. Чем скорее я покину это место, тем больше света во мне сохранится.

Мой младший брат вызывает у меня припадки. Иногда я боюсь своих мыслей, ведь в них Кейн гибнет от моей руки. Я не люблю его, но смерти ему не желаю.

Но что действительно меня бесит, это похотливые бабы и кобели. Они почти кидаются на меня… Животные, тупые животные. Будь моя воля, я бы истребил таких индивидов. Это больше напоминает не сексуальную революцию, а сексуальную деградацию, примитивность. Никогда!.. Никогда я не подпущу к себе человека: неважно, девушка это или парень… Рискнувшие попытать удачу со мной пусть вечно страдают из-за своей извращенной натуры!

Элиас В. Аргентайл

Говорят, что чувства сильно переоценены. Чушь это. Чувства – это все, что у нас есть.

Паоло Соррентино. Молодость

Вера является важной частью любой культуры. Встретить ее можно на любом континенте, у любой цивилизации, жившей до нас, у любого народа, существующего или существовавшего на Земле. За долгие годы пребывания людей на планете вера – она не утратила своего влияния. От нее уходят, к ней возвращаются, ей исцеляют сердца и, наоборот, разбивают их в пух и прах. Четыре буквы, но силы больше, чем в тонне ядерного оружия.

Я не буду пускаться в перечисления того, что натворила вера с нашей цивилизацией, – это вовсе ни к чему. Просто скажу: ради веры люди творили ужасные вещи. В нашем повествовании это важно, в свое время это сыграет огромную роль. Запомните мои слова!..

А теперь вернемся к самому началу. Прежде чем случилось все то, о чем мы говорили ранее, задолго до всех этих трагических событий, – Элиас Аргентайл был жив и здоров. Он не стал писателем или публицистом, не являлся идолом нескольких поколений. Он был простым парнем, собиравшим свои вещи в чемодан, чтобы сбежать в Германию. Элиас грезил об этом давно, но последней каплей стали участившиеся скандалы в семье.