Леа Рейн - Бал виновных

– Конечно, сеньорита Гарсиа, – пробормотал дон Луис.

– А ты, Иван, следи, чтобы ничего не сделали Йону.

– Зачем кому-то что-то ему делать? – не понял юноша. Альба закусила губу, осознав, что проговорилась. Но объяснять было некогда. Сейчас, возможно, от ее знания о том, что кто-то выкрал пузырьки с морфием, зависела жизнь дяди.

– А вы, сеньорита Гарсиа? – спросил доктор, который тоже не особо понял слова девушки, но обсуждать распоряжение внучки хозяина отеля не решился. – Я просто обязан вас проводить.

– Хорошо, дон Луис, – мрачно ответила та, и они с доктором второпях покинули комнату.

– Я чего-то не знаю? – спросил Иван, глянув на друга.

– О чем ты? – ответил Йон.

– Ну, сеньорита Гарсиа… Ты ведь спас ее от пули…

– Это она так сказала? – удивился Йон.

– Ну да. Но зачем кому-то нападать на тебя? Или ты видел убийцу?

– Нет, я не видел убийцу. Возможно, Альба просто переживает за меня, – неуверенно сказал он. Стреляли в него, он чётко видел то зловещее дуло пистолета, направленное на него, но зачем Альба сказала всем обратное, он не понял. Однако он понял, что если бы то дуло было направленно на нее, то он бы поступил так, как она всем сказала.

***

Дон Луис проводил Альбу прямо до комнаты ее родителей, а после вежливо попрощался и удалился. Альба же очень невежливо влетела в номер, даже не постучав, чем удивила дона Хоакина и донью Адриану, которые спокойно сидели за столиком и пили чай.

– Альба, дочка, что-то произошло? – беспокойно спросила донья Адриана, поставив фарфоровую кружку в сторону.

– Да! – воскликнула девушка. – Кто-то украл из комнаты Йона весь морфий

– Что?! – побледнел дон Хоакин.

– Я уверена, что это был убийца в маске! Он, наверное, хочет попытаться закончить начатое. Кто сейчас с дядей?

– С ним были Беатрис и дон Игнасио, – ответила донья Адриана.

– Нужно их предупредить!

– Я почти уверен, что это тот юноша, которого подозревает детектив! – прошипел дон Хоакин, со злостью отбросив шелковую салфетку.

– Какой юноша? – не поняла Альба. Детектив ничего не говорил ей о том, что у него уже есть подозреваемый, хотя они часто рассуждали вместе на эту тему.

– Он же попросил не говорить ей об этом, – полушепотом заметила донья Адриана, чем ввела дочь в ступор. Альба выждала несколько секунд, во все глаза глядя на родителей, но когда поняла, что они не собираются ей ничего объяснять, с возмущением сказала:

– Не говорить мне о чем?!

– Детектив подозревает его соседа Ивана, – так просто ответил ей отец.

– Это невозможно! – воскликнула Альба. – Они с Йоном лучшие друзья… Точнее мы с ним друзья, – тут же поправилась она. – Он не мог в меня стрелять. И тем более он не мог убить Кристину, которая заменила ему мать!

– Мы не знаем, на что способен другой человек, – тихо проговорила донья Адриана. – Даже друг порой может оказаться врагом.

– Большего бреда я не слышала, – фыркнула Альба. – Нам нужно срочно предупредить остальных о пропаже морфия и дежурить рядом с дядей, – перевела она тему и размашистыми шагами пошла к выходу.

В коридоре она наткнулась на брата, который дрожащей рукой пытался открыть дверь собственной комнаты. В другой руке он держал наполовину пустую бутылку виски.

– Лукас! – воскликнула Альба. – Опять ты напился!

– Я просто не могу… – промямлил тот. – После всего, что произошло…

Все эти дни Лукас находил свое спасение в спиртном, чем становился большой обузой для всех, ведь его приходилось подолгу искать и переживать о его безопасности больше, чем о безопасности других членов семьи. Иногда его находили в ресторане, где он засыпал прямо на столе, а после получал взбучку от отца, ведь таким поведением он портил имидж семьи. Пару раз его вытаскивали за уши из таверны, где он от душевных мук избивал крестьян. А однажды Альба нашла его в комнате сеньора Рафаэля, где брат покуривал опиум, но об этом она никому не сказала, чтобы семья не ополчилась на него еще сильнее.

– Нам нужно срочно к дяде! – воскликнула Альба, подхватив Лукаса под локоть и потащив по коридору.

– А что случилось?

– Кто-то выкрал пузырьки с морфием. Нужно предупредить об этом дедушку.

– Я полчаса назад был с дядей. Там была еще Беатрис. С ним все в порядке, – пробормотал тот.

– Но все равно их нужно предупредить!

***

В комнате дона Хавьера сидели донья Беатрис и дон Игнасио. Лукас ушел около получаса назад в ресторан. Помимо Гарсиа дежурили еще агенты полиции, которые стояли у дверей, пристально следя за всеми, кто ходил по коридорам, и проверяя всех официантов и горничных, которые приносили обеды или чистые полотенца.

– Не переживай, дитя, мой сын крепкий. Я уверен, что он победит смерть. Иначе и быть не может, – сказал дон Игнасио донье Беатрис. На женщине который день уже не было лица. Она практически не ела и не спала. Даже спальню ни разу не покидала. Все завтраки, обеды и ужины привозили ей в комнату, но после увозили обратно, почти нетронутыми.

– Я знаю, – отозвалась донья Беатрис. – Я верю в это.

– А Лукас совсем стал плох. Смерть кузена и несчастье с дядей превратят его в настоящего пьяницу. Сейчас наверняка ушёл пить. Я даже боюсь представить, что станет с отелем, когда он перейдет в его руки.

– Как вы можете думать об этом в такое время?! – возмутилась женщина, подняв на старика блестящие от слез глаза.

– Я думаю о всей своей семье. А этот отель – ее будущее.

Донья Беатрис хотела еще что-то сказать, но неожиданно прямо рядом с ее ухом прохрипел голос:

– Отец.

– Сын! – воскликнул дон Игнасио, поднявшись со скрипучего кресла и сев на кровать рядом с доном Хавьером.

– Хавьер, ты очнулся! – донья Беатрис заглянула в лицо мужа, но увидела совсем не то, что ожидала увидеть. Оно не выглядело здоровым, оно не было похоже на лицо человека, который очнулся после долгой болезни. Теперь оно выглядело даже страшнее, чем тогда, когда он был без сознания. Словно с пробуждением он заболел ещё сильнее. Вены взбухли, кожа посинела, а глаза остекленели, словно в них уже больше не было жизни.

– Я должен сказать… Мой сын… Матео. Не единственный мой сын… Я все написал в письме, оно в портсигаре. – Было видно, что каждое слово для него – тяжелое испытание. Но он должен был пройти все эти испытания ради правды, которая слишком долго была сокрыта. Дон Хавьер понимал, что очнулся вовсе не для того, чтобы продолжить жить. Господь позволил ему сделать последний глоток жизни, прежде чем похоронить его под толщей зловещей темноты, именно ради правды.

– Что ты такое говоришь, – замотала головой донья Беатрис, скатившись на пол рядом с кроватью. По ее щекам опять заструились горькие слезы.

Дон Игнасио схватил портсигар сына, который был извлечён из его разорванного от падения на гравийную дорогу фрака ещё две недели назад и небрежно брошен на тумбу. Тут же все сигареты полетели на пол, и из-под них показалась сложенная вчетверо бумажка. Это письмо было подлинным и неоспоримым. Оно могло дать все одному и отобрать все у другого.