А. Э. В. Мейсон - Часы и дилеммы. Серия «Мир детектива»

События, о которых я буду теперь говорить, случились на шестой год моего пребывания на посту главного агента. Да, я провел в Порт-Саиде целых пять лет, причем наслаждался каждой минутой. У меня была самая приятная работа для человека, который любил корабли и вообще этот город – настоящий гранд-отель, через который весь свет в одну дверь входит и в другую выходит. Как-то утром я заметил, что мои часы остановились, и в тот же день я понес их маленькому Папаяни, ювелиру на почтовой улице. Он открыл крышку и вставил себе в глаз увеличительное стекло.

– Сломана главная пружина, мистер Вудьер, – сказал он. – Мне на это понадобится три дня.

Он положил часы в ящик. В этот день у него что-то было на уме, что-то он хотел мне сказать. Вернувшись к своему прилавку, он перегнулся через него и уже открыл рот, но в эту минуту вошла какая-то дама, совершавшая кругосветное путешествие, и спросила у него серебряную ложку с эмалевым значком египетского флага. Момент был упущен.

– Через три дня, мистер Вудьер, – сказал Папаяни и перенес внимание на покупательницу.

Ровно через три дня я вернулся к Папаяни и спросил свои часы. Они были уже готовы. Он поставил их на точный час, сверив с хронометром, который громко тикал в своем футляре из красного дерева.

– Правильно идут? – спросил я.

– О, да.

– Ну, если вы удовлетворены, тогда все в порядке, – сказал я, и, прикрепив часы к своей цепочке, я вышел, оставив позади себя весьма разочарованного часовщика.

Он был настолько разочарован, что в тот же вечер написал мне письмо, прося меня зайти в его лавку. Я был заинтригован такой настойчивостью. Папаяни был не такой человек, чтобы беспокоиться по пустякам. Очевидно, у него было что сказать. Поэтому я прошел опять на почтовую улицу как раз в тот час, когда он закрывал магазин на завтрак. Он отворил стеклянную дверь и снова запер ее за мной.

– Я должен что-то вам показать, мистер Вудьер, – сказал он. Пройдя за прилавок, он поднял с полки позади себя большой хронометр в футляре из красного дерева, по которому он накануне поставил мои часы.

– Но вы уже мне их показывали вчера, – ответил я.

– Вы знаете, что это такое, мистер Вудьер? – спросил он.

– Конечно, знаю, это – судовой хронометр.

– С какого парохода?

Я повернул к себе ящик и раскрыл крышку. На зеленой прокладке не было этикетки – только на диске часов было имя фабриканта из Глазго.

– Не имею никакого представления.

Тут он вдруг перегнулся плечами и грудью через прилавок.

– «Калобара», – сказал он.

Я его снова разочаровал.

– «Калобара»? «Калобара»?

Я служил много лет и во многих портах компании «Даггер». За двадцать лет я видел целую вереницу судов, все были друг на друга похожи, каждый имел свое особое имя. Однако через минуту я вспомнил «Калобара».

– Он потерпел крушение около Сокотры?

Папаяни кивнул.

– Торговый пароход доставил уцелевших в Аден. Оттуда они поехали дальше.

– Но откуда же вы знаете, что этот хронометр именно с этого парохода? Кто-нибудь украл его и продал вам?

Папаяни покачал головой.

– Часы не мои. Мне их оставили для чистки и починки месяца два назад.

– Но откуда же вы знаете, что они с «Калобара»? – повторил я.

Папаяни принял загадочный вид.

– Я проявил любопытство. Тут есть номер, видите ли. – Он вынул хронометр из футляра красного дерева и показал мне номер, выгравированный на дне его. – Я написал фабриканту в Глазго. Часы с этим номером были сделаны для «Калобара» двадцать четыре года назад.

Тут я начал вспоминать – больше, чем мне хотелось вспомнить. Я отступил от прилавка, как будто этот хронометр был чем-то живым и опасным. Я не хотел ничего про него больше слышать. Но вопреки самому себе, я все-таки спрашивал:

– Так вам его принесли, вы говорите?

– Месяца два назад.

– Кто его принес?

– Имя у меня где-то записано, – ответил Папаяни. Он открыл ящик и оттуда достал большую книгу заказов. Просмотрел заказы, данные больше двух месяцев назад, проводя пальцем по страницам. – Я плохо запоминаю имена. «Хассан Бу Али, имам Мербата», – прочел он.

И это мне ровно ничего нового не сказало.

Мербат находился на арабском побережье в округе Дофара. Это я знаю. Как раз в этом районе, по заключениям Триника, спасательная шлюпка «Калобара», бегущая от юго-западного муссона, могла пристать к земле. Я вспомнил одно выражение Триника: шлюпка была хорошо снабжена. На ней отлично мог оказаться также один из судовых хронометров. Была также другая фраза, которую он повторял и повторял. Стоя здесь, в лавке Папаяни, я желал, чтобы он этого не делал. Мне не хотелось слышать опять эту фразу, которую живой голос повторял в агонии отчаяния, которую память шептала мне. Шептала. По другую сторону улицы в кафе один из фокусников гала-галла показывал свои штуки, доставая цыплят из карманов туристов. Он их показывал уже лет двадцать. Но сейчас я видел не его, а Триника. Голос его гремел в моих ушах через пространство двадцати лет: «Я хочу знать, что моя дочь умерла». Я повернулся к Папаяни.

– На что похож этот имам?

Папаяни описал его. Это был высокий, полный, богатый и опрятно одетый человек средних лет, черный, как смоль.

– Конечно, я видел его в самом лучшем виде, – сказал Папаяни.

– Когда это было?

– Он находился на пути в Мекку. Он ждал в Суэце пароход в Джедду и приехал на поезде в Порт-Саид.

Я не знал, что мне делать. У меня было искушение уйти из лавки Папаяни, не говоря ни слова, в надежде, что эта неприятная история с «Калобаром» уплывет обратно в туман забвения. Если бы я серьезно верил в такую возможность, я бы так и поступил. Но у меня уже было убеждение, что это невозможно. Эта история старалась в течение двадцати лет пробиться сквозь кору событий. Она обеспечила себе бессмертие, так как оставила загадку. Неразрешенная загадка переживает все остальное.

– Хассан Бу Али должен зайти за хронометром на обратном пути, – сказал я.

Я играл с защелкой его стеклянной двери. Я отворял и снова закрывал дверь. Фокусник уже уходил. Забвение засыпало бы его своим мраком в тот момент, когда он зашел бы за угол, но для загадки хронометра забвения не было. Я вернулся обратно в лавку.

– Я должен повидать этого монарха, когда он вернется обратно в своем зеленом тюрбане. – сказал я со смехом, который едва ли звучал естественно.

Папаяни кивнул:

– Я вызову вас по телефону, мистер Вудьер. Я могу сказать, что я заложил куда-нибудь часы, и задержать его, пока их ищу.

Вернувшись домой, я взялся за «Лоцмана Аденского залива». Просмотрев все места, которые Триник отметил карандашом:

Опасный народ – стр. 115.

Якорная стоянка, защищенная с юго-запада – стр. 136-7-8.