Влад Костромин - В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3)

– Вот ты пристала, как стригущий лишай! Не видишь что ли, что фильм интересный. Отстань, дай отдохнуть. Будут ему ботинки!

Возможно, так бы и проходил я в лаптях до тех пор, пока батя не отдал бы свои сношенные ботинки, но помог случай. В Чуйковичской школе проводили математическую олимпиаду. Наш класс с кем-то соревновался, а судить приехали из РОНО. Я решил одно из заданий каким-то немыслимым образом, и комиссией оно было признано нерешенным. Но тут старая чиновница из РОНО присмотрелась, и начала всем объяснять, что решил я правильно, только способом кого-то.

– Мальчик, подойди сюда, – попросила она.

Я подошел. Естественно, что пока я сидел за столом со свисающей до пола бардовой скатертью никто из приезжих не видел моей обуви.

– Мальчик, ты сам придумал так решить или подсказал кто-то?

– Сам.

– А почему именно так?

– Ну… Мне показалось… Что так надо…

– Хорошо. Иди.

Я протопал обратно за стол. Приехавшие зашептались.

– А что у ребенка на ногах?

– Это лапти, да?

– Ребенок из трудной семьи. Тяжелое материальное положение, – шепотом стала оправдываться наша классная руководительница.

Не знаю, до чего они договорились, когда школьники вышли из класса, но вечером нам домой позвонил директор школы и попросил папашу купить мне ботинки.

– Конечно, куплю, Иваныч. Не сомневайся! – заверил в завершение разговора папенька. – Я бы и раньше купил, но сам понимаешь. Не минуты свободного времени: то посевная, то уборочная. Как говорится, то понос, то полпоноса. Куплю непременнейше.

И действительно, к началу октября я получил от вернувшегося из райцентра пьяного отца новые туфли.

– Видишь, как батя о тебе заботится, постреленок! Гля, какие модные туфли. Как у самого Алена Делона! Или у Бельмондо, Жан-Поля.

Я померил обнову. Обувь была тесной.

– Ну как? – покачиваясь, горделиво возвышался надо мной отец. – Салом еще натереть и будет шик просто!

– Тесные.

– Что значит тесные? Одеколоном моим смажь изнутри и разносятся. Завтра прямо в них и шуруй в школу, – принял решение родитель. – Теперь все девки будут твои.

– Вить, что ты несешь? Какие ему девки? – выглянула из кухни мать. – Ему учиться надо, а не о девках думать. Не плети ерунду!

– Я в его возрасте уже думал, как кому вдуть! – начал потрясать кулаком папаша. – А этот недоросль только книжки читает!

– Витя, успокойся! Покажи обновку, – мать приблизилась ко мне. – Нихрена себе колдыбы, – уважительно осмотрела обувь. – Вить, опять украл?

– Купил я их!

– Ну, хоть не со столба снял.

Назавтра я до крови сбил ноги и умудрился порвать правый туфель.

– Ты что творишь, ирод? – налетела на меня увидевшая порчу обуви мать. – Тебя что там треплют в школе? Значит так, денег нет тебе каждый день ботинки покупать – будешь ходить в рваных. Научишься вещи беречь, паскуда растратная!

Ходил я в порванных туфлях неделю. Потом мать где-то тиснула валенки и торжественно вручила мне, засчитав как подарок на будущий день рождения. В школе учителя не любили эти валенки из-за того, что подшитая к ним резина оставляла жирные черные полосы на светлом линолеуме.

– Носи сменную обувь! Техничка замучилась уже следы от твоих валенок оттирать, – говорила мне классная руководительница.

– А где я ее возьму? И следы не от валенок, а от галош.

– Не умничай, а то сам будешь пол мыть. У тебя разве нет сменной обуви?

– Нет.

– Не ври! Я сейчас позвоню твоему отцу и спрошу.

– Звоните.

– Вот прямо при тебе и позвоню, чтобы не обманывал впредь. Пошли в учительскую.

Мы спустились на первый этаж школы, зашли в учительскую.

– Какой у отца рабочий номер?

Я назвал номер, она набрала.

– Здравствуйте. Виктор Владимирович? Это вас беспокоит классный руководитель вашего сына, Наталья Ивановна.

– И что? – донесся из трубки грозный рык папаши. – Что этот урод натворил в этот раз? Школу поджег?

– Нет, ничего особо не натворил, – смешалась классная.

– А чего вы тогда звоните? Как вас там, Мария Ивановна?

– Наталья Ивановна.

– Вам заняться нечем?

– Хочу упомянуть один постыдный факт, – перешла на казенный язык Наталья Ивановна.

– Я об этом хулигане и вредителе столько могу рассказать, что вы поседеете! Так что он натворил-то?

– Ничего страшного, просто не носит сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь?

– Понимаете, он ходит в школу в валенках…

– Не босиком же ему ходить?

– Нет, не босиком, но от валенок на линолеуме остаются черные полосы.

– А я тут при чем?

– Вы же отец, а это же прямой недосмотр родителей. Повлияйте на ребенка, чтобы носил сменную обувь.

– Какую еще сменную обувь? Где он возьмет сменную обувь?

– У него нет сменной обуви? – не поверила Наталья Ивановна.

– А вы ему купили ее? – донесся из трубки полный неприкрытого ехидства голос.

– Я-то тут при чем?

– Вот и я не при чем! У вас еще что-то есть ко мне? А то мне пора совещание проводить.

– Нет.

– Ну, спасибо, что позвонили. Если что, то всегда можете мною располагать. Навозу там, молока парного, капусты или еще чего. Звоните, – он положил трубку.

– Я же вам говорил, – прервал я повисшую в учительской тишину.

– Дикость какая-то! У детей управляющего не самого бедного в районе отделения совхоза нет обуви сменной! Кому скажи – не поверят.

– Так я пойду?

– Иди. Ходи в валенках. Я директору и завучу сама скажу.

Потом отец выгодно загнал каким-то армянам все поголовье фермы, и мы свалили из Чуйкович посреди ночи по-английски, не прощаясь. Ушлые родители еще успели перед этим у половины деревни в долг денег взять. Не упустили своего, рвачи.

Я спокойно подтягивался в саду на турнике, никого не трогал, когда прибежал запыхавшийся и всклокоченный Пашка.

– Мы с Костиком гуся поймали!

– Какого гуся? – я спрыгнул с перекладины.

Брат был великим путаником и вполне мог спутать гуся и порося.

– Большого! – глаза Пашки бешено метались. – Матерого! Комлевого!

– Где вы его поймали? – я на всякий случай оглянулся. После истории с черной курицей в деревне Тансарино следовало быть бдительным вдвойне.

– В нашем заборе застрял, падла! – добавил Пашка любимое слово матери. – А мы с Костиком заметили.

– И что дальше?

– Его достать надо…

– Достаньте.