Влад Костромин - В Бобровке все спокойно (Шпулечник-3)

Серп Луны ножом вспорол брюхо туче, отразившись холодным блеском разбавленного молока в отцовских безумных глазах.

– Там этот лишенец-погорелец Прокофьевич нынче сторожит, он вместо помершего Николая Кузьмича недавно устроился, – по пути важно разъяснял он. – Товарищ ненадежный, тот еще крендель, вполне может что-нибудь украсть себе, для дома, для семьи. А тут мы такие: потихоньку, тихой сапой, подбираемся с лопатой.

– У него же нет дома, – удивился я.

– Да? Нет дома? – Черный плащ почесал голову и с надеждой посмотрел на фонарь, качающийся по ветру.

– Его дом сгорел в прошлом году. Забыл?

– Дома нет, а украсть вполне может. В нем тайно, но явно укоренились дурные наклонности. Ладно, сейчас, как говорится, осуществим руководящую роль партии в битве за урожай и проконтролируем. Тихо! – отец перешел на шепот. – Смотри! Мы попали к шапочному разбору. Воруют! Воры завсегда проворнее сторожей. Скабрезные старики, опереточные комики, Ильф и Петров в одноэтажной Америке. Но коварным злодеям не уйти от карающей десницы благородного героя! Будем брать! Маэстро, урежьте туш! Чубайс, туши свет! Шурик, бросай ружье и всплывай, иначе зарэжут! Пошли, скрутим мерзавцев.

– Я перепутанный линцедрат, летящий на крыльях ночи! Я дизентерия, маскирующаяся под понос! Я кость, застрявшая у вас в горле! Я святой Гундосий из Феодосии! Я Хо Ши Мин, подкарауливающий вас на тропе Хо Ши Мина! Я шлямбур 22, долбящий ваш мозг! Я – Черный плащ!!! Я погашу твой фальшивый вексель, троцкист! Стоять, расхитители социалистической собственности! Воруешь, муфлон безрогий?! – в круг прожектора, развеваясь плащом, как на сцену выскочил из темноты Черный плащ. – Подумали, что это именины у архиерея или вовсе Бармалея? Это похищение!!! Всем стоять, разрази вас бубонная чума!!!

– Владимирыч, я тут не при чем! – заголосил покупатель – Модя из соседней деревеньки – Устья. – Я просто мимо шел, по своим делам, а Прокофьевич тут с мешком стоит. Ну и взял я грех на душу, решил взять мешок…

– Не надо гнилой риторики! Думали, тут забытое богом место?! Бог забыть может, а я, Черный плащ, никогда! Я бывший светский лев, решивший ослепить вас шириной размаха! Я – Черный плащ!

Погорелец Григорий Петрович Прокофьевич тихо сказал:

– Не понимаю такого, что сторожу нельзя воспользоваться тем, что сторожит.

– Сторож из тебя, как из собачьего хвоста решето, в котором воду не наносить, как в сите. Воруешь на рабочем месте, утконос жвачный! Нас этому ни Маркс, ни Энгельс, ни Ленин, ни Сталин не учили!

– Даже в Библии было сказано: не страж я…

– Я тебе покажу Библию, прохиндей! – возмутился папаша. – Я из тебя эту поповскую дурь выбью, прощелыга! Ты может и вовсе, монархист? – вдруг вкрадчиво спросил его отец.

– Владимирыч, да ты что? – вылупился глазами Прокофьевич. – Я ж почти что сочувствующим делу партии был. Хошь, перекрещусь?

– Поповская бесовщина налицо, – сплюнул сторожу на сапог отец. – Где поповец, там и махновец. А с махновцами у нас разговор короткий: бац, бац, и к стенке. Ты у меня все тома сочинений великого Ленина законспектируешь, как говорится, проклятый расхититель социалистической собственности!

– Да где твой социализм? – нагло возразил сторож. – Нету его! И не будет!

– Повыступай мне тут еще, подлый агрегат! Последствия будут ужасны, проходимец! – могучий кулак отца обрушился на челюсть сторожа. – Ты невежественный темный человек! Продажная девка империализма ты, а не совхозный сторож. Я вижу, угрожающе остро назрел кадровый вопрос, буквально стал нарывом, грозящим перерасти в социальную язву! Прав был Иосиф Виссарионович: кадры решают все! А тут мы видим явную кадровую гниль, кадровую раковую опухоль, кадровый СПИД! Уволен!

Прокофьевич упал, а отец стал прыгать вокруг с криками:

– Я капля, долбящая ваш мозг как камень! Я чесотка, поселившаяся у вас на коже! Я вода в колене, камень в почке! Я кила, поразившая ваших поросят и вашу капусту! Я маринованный огурец, ставший колом в вашем горле! Победитель темных сил – Черный плащ! Называй меня Черный плащ, лишенец!

– А ты чего стоишь? Рад себя видеть без петли на шее? – навел пляшущие от восторга зрачки на Модю и буром попер на незадачливого покупателя. – Спрячьте зерно за высоким забором, выкраду вместе с забором, да? Что, у сторожа дешевле, чем у директора?

– А что я? – попятился от него Модя, запнулся за мешок с зерном и упал.

– Опять забыл. – Отец напялил маску-противогаз. – Вставай, лишенец, а то выбью дурь сапогами! – трубно возвестил он.

Модя подскочил, как ошпаренный.

– Неси зерно!

– Куда? – испуганно присел Модя на мешок и обхватил его руками.

– Известно куда, сюда неси, будем протокол составлять о хищении совхозного имущества.

– Не погуби, кормилец! – бухнулся незадачливый покупатель отцу в ноги. – Не надо протокол!

– Ладно, по первому разу, как говорится, это преступление прощаю. Зерно отнесешь ко мне на двор. И ежели еще раз поймаю… Тогда я тебе загну гонобобель!

– Понял, понял, – будто душил воротник, закивал головой Модя, подхватывая мешок. – Больше ни-ни, Владимирыч.

– Называй меня Черный плащ! – чувствительно пнул его сапогом по голени отец. – Черный плащ! Ты понял, подлый опарыш?

– Я все понял Черный плащ, все понял, – залепетал Модя.

– Покорнейше благодарю. И заруби себе на шнобеле: в следующий раз никакой жалкий лепет оправданья, как говаривал второе наше поэтическое все, разумеется, после известного каждому двоечнику А эС Пушкина, Михаил Юрьевич Лермонтов, тебе уже не поможет. Веселее, жизнь прекрасна, я зла не помню. Соловья пейсами не кормят. Бери ноги в руки и бегом.

Модя побежал, как будто за ним гнался черт.

– Я прокисший квасок после баньки по черному! – проорал ему вслед Черный плащ. – Вот ведь улепетывает, стрекулист тонконогий.

– А ты, Коля, хорошо подумай, – плюнул на поверженного бывшего сторожа борец с преступностью. – Сам жри это зерно хоть до усера, а торговать совхозным добром не моги, иначе ты станешь мироедом, падлой, Горбатым, а также пособником мирового империализма и израильской военщины! В следующий раз, по законам военного времени, зашибу. Понял?

– Да, – вытирая плевок, прохрипел сторож.

– Ну и чудненько. Знай свое социальное положение в социальной пищевой цепочке, кормовой лишенец. Кто ворует зерно, то смеется последним. Завтра заявление напишешь. Пошли домой, – кивнул отец мне. – Кто в ночи на бой спешит, побеждая зло? – начал приплясывать, как при пляске святого Витта. – Победитель темных сил – Черный плащ! Видишь? Воистину еще одного преступника победил Черный плащ! Теперь в Багдаде все спокойно, – отплясавшись, сообщил он мне. – Измельчал злодей, совсем не тот пошел, что в прежние времена. Но все-таки, здорово я умею нагнетать напряжение?