Ольга Волошина - Частная жизнь Афродиты

Затем камера снова выхватила вывеску над входом в клинику и фигуру какого-то полицейского чина.

– Ваша версия случившегося? – спросил невидимый корреспондент, тыча микрофоном куда-то под крупный подбородок защитника правопорядка.

– Пока ещё не время говорить об этом, – скупо ответил чин и невежливо повернулся к камере спиной.

Но репортёра его поведение ничуть не смутило, микрофон уже мельтешил перед лицом здоровенного парня, одетого в форму охранника.

– Это вы обнаружили тела профессора и двух женщин?

– Ну да, ну я. В общем, того… и обнаружил, – как-то робко и маловразумительно пролепетал здоровяк-охранник и затравленно оглянулся по сторонам, словно высматривая, куда бы скрыться от репортёра.

– Где?

– В кабинете же профессора, значит, и обнаружил. Там они с Софьей и лежали. А другая женщина в приёмной, под компьютером, значит. Эт-то… совсем как мёртвые, значит.

Задать новый вопрос журналисту не дали: открылась и закрылась дверь, перед камерой мелькнула чья-то широкая грудь, потом затылок охранника, движущегося к двери, после чего на экране снова возникла алая вывеска клиники и серый фасад всего здания.

– Мы ещё вернёмся к странному происшествию на Садовой-Кудринской. Как только получим новую информацию, – убеждённо заявил ведущий и переключился на новый сюжет.

Но это меня уже не интересовало. Я щёлкнула пультом. Экран телевизора погас.

Почему они не назвали фамилию исчезнувшей пациентки? Наверное, тайна следствия. Интересно, действительно ли она подвергалась косметическому… как там… конструированию лица ? Впрочем, клиенткой профессора она была стопроцентно. Иначе откуда бы ей там взяться? Случайные прохожие в такие заведения не забредают.

Я ещё раз пролистала журнал, но не нашла там больше ничего интересного. Статья об «Афродите» завершалась голой и откровенной рекламой. «Без швов и послеоперационных рубцов! Метод не имеет аналогов в практике пластической хирургии! Восстановительный период – всего несколько часов!»

И никаких подробностей о том, как профессор эти чудеса совершает.

Я зевнула. Журнал съехал по одеялу и шлёпнулся на пол. Поднимать его было лень.

Мне припомнилась давнишняя статейка, не помню уж, из какой газеты. Одна весьма ловкая дама тайно пробралась в довольно известную клинику пластической хирургии и похитила некий препарат – и продала за границу. Может, у профессора Самойлова-Дмитриевского тоже пытались что-то украсть? Секретное лекарство или сам метод, который он тщательно скрывает.

Тот офицер в телевизоре не высказал ни одного даже самого крошечного намёка на причину нападения на профессора и его ассистентки. Было ли это покушение на убийство или просто способ отключить их на время похищения информации? Да ещё неизвестная дама с документами Потаповской родственницы припуталась. Каким образом эти бумаги очутились под столом регистраторши, и почему злоумышленник не прихватил их со всем остальным архивом?

Вопросов – тьма, ответы не напрашиваются. И что-то спать захотелось…

***

Ранним воскресным утром, не выспавшаяся, но полная самых лучших намерений, я отправилась к Потаповым за информацией и на пироги. Уже в прихожей меня встретил восхитительный аромат домашней выпечки.

– Мариша! – обрадовалась Потапова моему приходу. – Заходи скорей, я первую партию уже из духовки достала. Сегодня печёное мне особенно удалось.

Наталья Григорьевна всегда готовила изумительно. Занималась она этим охотно и часто. Просто непостижимо, как Шурик и его брат остаются худыми? Если бы я ела эти вкусности так часто, как Шурик с Димкой, то, вероятно, уже давно не пролезала бы ни в какие двери.

Чай у Шуркиной мамы тоже был изумительным: крепким и душистым, настоянным на разнообразных травах, полезных и ароматных.

Наталья Григорьевна внесла в комнату две большущие чашки дымящегося напитка: мне и Шурику. Поставила на небольшой прямоугольный столик, в середину водрузила овальное блюдо с порезанным на крупные куски пирогом.

– Вы тут с Александром позавтракайте сами, а то у меня борщ там варится. Есть ещё рулеты с яйцами и рисом, будут и сладкие плюшки, с повидлом, – пояснила Наталья Григорьевна и скрылась на кухне.

Я отметила про себя, что сегодня Потапова выглядит гораздо лучше, чем вчера вечером.

Появился Шурик.

– Здорово, Мышка! Как дела? – спросил он бодрым голосом, но вид у него при этом был самый мрачный.

– Привет! Дела идут, как водится, и контора, знамо, пишет. Ты, видать, отдыхаешь сегодня?

– Вроде как отдыхаю, – неопределённо и неуверенно ответил Шурик.

После этого краткого и на редкость содержательного диалога мы принялись за выпечку. Некоторое время молча и усердно жевали вкусную еду, прихлёбывая чай из объёмистых чашек с цветочками. Шурик даже удовлетворённо хмыкал всякий раз, откусывая изрядные кусочки от здоровенного ломтя. Лицо его при этом слегка посветлело: хорошая еда всегда способствует улучшению настроения у мужчин.

Когда с первым большим куском было покончено, я решилась прервать затянувшееся молчание:

– Смотрела вчера, то есть, уже сегодня ночью криминальные новости. Показывали репортаж из «Афродиты».

Шурик быстро глянул на меня, поперхнулся, прокашлялся и потянулся за вторым куском пирога. Тщательно прожевав новый, он внимательно посмотрел на меня и только тогда спросил:

– Ну и что там вещают?

– Да ни чёрта особенного не поведали, – ворчливо ответила я. – Так, обычная журналистская каша. И не показали ничего. Оператора даже из клиники вытолкали взашей. Так он пять минут вывеску над входом снимал. Надо же чем-то эфирное время занять.

– Правильно, что их не пустили, нечего следы затаптывать.

– Ты ведь уже знаешь, что вчера вечером Наталья Григорьевна была у меня? – я без всяких экивоков перевела разговор на другие, более существенные рельсы. – И мы говорили о твоей двоюродной сестре Флоренции.

Шурик не очень охотно ответил:

–Да знаю. Ерунда какая-то получилась с Флорой. Документы её обнаружены в разорённой клинике профессора Самойлова-Дмитриевского, а мужик её, Флорин, по телефону говорит, мол, все в порядке и она благополучно уехала в командировку по делам. Потом разорался, мол, оставьте нас в покое, это, дескать, наши личные дела. И трубку бросил.

– Не сказал даже, куда она уехала?

– Он вообще ничего не сказал, проорал буквально несколько фраз, которые я тебе пересказал дословно. И всё. Какой-то он нервный. С чего бы это?

– Так мама твоя сказала, что они не ладят в последнее время.

– Я в такие вещи не вникаю, но они как-то не особенно хорошо живут. Может оттого, что детей нет. Или Флоре надоело его кормить-одевать.