Владимир Гораль - Дознание капитана Сташевича

«Слоников этих Войцех из цельного моржового клыка вырезал. Они только с виду фарфоровые! Кстати, один из этих зверьков с секретом. Если чуть прижать хобот и повернуть его влево, туловище этого элефанта разделится на две ровные половинки. Такой вот забавный тайничок»…

Андрей прижал обломок хобота и повернул его влево. И действительно, округлое увесистое тельце в его руках распалось, словно грецкий орех, на две одинаковые скорлупки. В не запачканных золой костяных желтоватых внутренностях слона не оказалось ровным счётом ничего. Сташевич от разочарования чуть было не бросил раскуроченную безделицу на пол, но через мгновение передумал. Завернув останки слоника в обрывок газеты, он сунул их в карман галифе.

Не прошло и минуты, как судьба, сама устав от собственных загадок, сжалилась над Андреем. Капитан уже собирался покинуть дом начпрода, когда на столе в горнице зазвонил телефон.

– Сташевич? – услышал Андрей в трубке начальственный рык Бабра. – Я так и знал, что ты у этого козла в доме. Нашел чего или нет? Ну да ладно! Мы тут с Ефимычем по душам потолковали. Запел голубчик! А куда ему деваться? Со мной люди завсегда откровенны! Я мужик задушевный! Короче, дуй в лагерь, прямиком в ШИЗО. Сам всё увидишь!

Судя по всему, майор Бабр в разговоре «по душам» со своим бывшим начпродом проявил бездну обаяния. Забившийся в угол тюремной койки бедолага Ефимыч смахивал сейчас на африканца, безжалостно искусанного дикими саванными пчёлами. Физиономия сизо-чёрная, глаза заплывшие, губы огромные, неестественно пухлые, словно вывернутые наизнанку. Особо колоритно смотрелись над этими негроидными губами роскошные будённовские усы Гришани. Впрочем, за последние пару часов, бурно проведённых их хозяином, красота могучей растительности изрядно поникла.

Сташевич с неприязнью покосился на Бабра. Оседлав табуретку, тот устроился посреди полутёмной одиночки.

«Варвар! Никакого понятия о психологии допроса. Один примитивный мордобой! Хорошо ещё, что не пытки», – мысленно осудил методы начальства Андрей.

Однако с фактом ему пришлось согласиться: как ни печально, но простые методы бывают порой весьма эффективны.

Майор был без кителя, в одной шерстяной исподней рубахе поверх галифе. Левый рукав закатан, костяшки огромного волосатого кулака сбиты. Начлагеря своей здоровой левой клешнёй, как оказалось, – вполне боевой, потирал рану под правым плечом. Через бинты и ткань нижней рубахи просочилось пятно крови. У ног Бабра лежал развязанный баул Гришани. А на развёрнутой газете красовалась нехитрая снедь: пяток варёных яиц и кирпич чернушки. Главным было иное: аппетитная, исходящая янтарным жиром крупная тушка копчёного байкальского омуля.

«Проголодался, что ли, наш тигро-медведь от трудов праведных?! – не без опаски покосился Андрей на своего начальника. – А что?! Зверю зверево»!

– Ты это, не косись на меня, капитан. А то, не ровен час, окосеешь. Интеллигенция, дрыть её, – перехватив взгляд Сташевича, хрипло прорычал Бабр. – Лучше погляди, какую начинку наш Ефимыч для омулька своего удумал!

Бабр хмуро мотнул башкой в сторону разложенных на газете закусок. Сташевич только сейчас заметил совсем маленький кожаный кисет, лежащий между чёрным хлебом и варёными яйцами. Он был таким же золотисто-рыжим, как и распотрошённый на газете копчёный омуль.

– И что же в нём? – адресуя вопрос Бабру, осторожно поинтересовался Андрей.

– А я почём знаю? – вопросом на вопрос ответил майор. – Вот Ефимыч, дрыть его, сам мне этот тайничок выдал, он и знает, что там! А мне-то откуда знать?!

Забывшись, майор при этом попытался пожать могучими плечами, но тут же скривился от боли в ране.

– Вдруг там что ценное! Может, бриллианты-камешки! – не без ёрничества продолжил Бабр. – Как без понятых-то! Нельзя! К тому же, Андрей Казимирыч, я сам тебя дознавателем в этом деле назначил. Тебе и банковать!

Пришлось действовать по всей законной форме. Впрочем, Андрей именно за это всегда и ратовал. На глазах у понятых и свидетелей Сташевич вытряхнул из кисета его содержимое.

На ладонь капитана выскользнул небольшой увесистый овал…

– Камея?! – не без разочарования удивился Андрей. Честно говоря, он надеялся увидеть что-нибудь более эффектное.

А про себя возмутился: понятно было, если бы здесь оказался какой-нибудь крупный бриллиант. Что-нибудь вроде коллинзовского «Лунного камня» 38 38 В детективно-приключенческом романе английского писателя Уилки Коллинза «Лунный камень» речь идёт о редком и ценном жёлтом алмазе. или, на худой конец, горсть крупных необработанных алмазов. Чёрт их дери, самоцветов! Ну ладно – самородок! Ну, золотой песок! Хотя! Весу в этом золоте было бы не так уж и много! Но камея?! Не идиот же Гришаня, чтобы из-за такой малости брать на душу две жизни, к тому же одну из них детскую?

Изыскано-аристократичный тонкий женский профиль с царственной диадемой на голове был искусно вырезан из белоснежного, с прозрачными прожилками камня. Подкладом ему служил угольно-чёрный неизвестный минерал. Камея уже несколько минут лежала в раскрытой ладони Андрея, но тепла его руки не перенимала. Напротив, словно кусочек льда, она даже слегка морозила кожу.

– Что это? – спросил он дуэтом с Бабром, глядя в распухшее лицо Гришани.

– Призрафная камея! – прошлёпал разбитыми губами начпрод. И вдруг закричал, срываясь на истошный бабий визг: – Люди добрые! Не убивал! Машеньку деточку не убивал! И Лену не убивал! Христом Богом клянусь!

С костяным стуком врезавшись коленями в грязный пол камеры, Гришаня свалился с койки. Он вцепился в свои волосы, ставшие за прошедшие несколько часов уже почти седыми, и дико, по-звериному, завыл…

«Злой следователь» майор Бабр остался сидеть посреди камеры на своей табуретке. «Добрый» капитан Сташевич разместился на койке рядом с допрашиваемым начпродом. Морщась от боли в разбитых губах, Аполлинарий Ефимыч хлебал раскалённый чифирь из алюминиевой кружки. Не замечая жара, он обхватил казённую посуду как родную, двумя ладонями.

Гришаня давал показания. При этом начпрод безбожно шепелявил. Впрочем, понять его можно было вполне:

– Мы с Васяткой, с Поплавским то есть, в начале сорок пятого на фронте познакомились. Я в лейтенантах интендантской службы уже ходил, а его пару месяцев как призвали. А до того бронь у него была. Так нет, он упросил у военкома её снять. Малахольный, одно слово! У него дитё только родилось, жена молодая, а он на фронт! И главное, какого лешего? Васька, он же Войцех, «пшек» 39 39 «Пшек» – поляк, в русском языковом сленге имеет оскорбительно-пренебрежительный смысл. по национальности! А туда же, в патриоты советские! – самозабвенно и шепеляво вещал Ефимыч, напрочь забыв о распухших губах.