Andy Weiss - Stabat Mommy

Бо даже поперхнулся: это про него? Это он ухитрился, задумавшись, правдоподобно что-то сыграть? Надо же. Вдруг он – талантливый актер, хаха? Даже противный папаша-Мафиози недовольно сморщился – завидует, что ли?

– Тишина… внимание…

…и так еще два раза. Ради этих нескольких минут Бо пропустил занятия. Сам виноват, надо было идти работать в кафе: там смена всегда заканчивается ровно в два, и никаких задержек.

Когда с Бо сняли костюм и разрешили идти, он подхватил свой рюкзак и бегом помчался к выходу с причала. Вдруг успеет хотя бы на половину занятия… Хотя, учитывая их местонахождение, он и на последние пять минут опоздал бы – машины у Бо не было, велосипед он тоже сегодня не брал – от кампуса до причала ему пришлось бы два с половиной часа педалить по солнцепеку, проще уж те же два часа читать книжку в метро и автобусе: они тебя везут, а ты учишь все, что не успел выучить вчера. Красота.

Но сейчас, в условиях цейтнота, эти два часа представлялись катастрофой. Спасти его могла бы только машина, но своей у Бо не было, а съемочная группа еще не собиралась разъезжаться.

Не то, чтоб Бо привык к одолжениям… нет, он совсем этого не любил. Никогда не просил однокурсников или ребят из съемочной группы его подбросить. Но сегодня, наверное, решился бы. Однако съемки еще шли, и выезд с парковки был пуст.

Такси Бо брать не хотел – не для того он зарабатывает деньги, чтобы на такси кататься. Проще смириться с потерей сегодняшнего учебного дня – в конце-то концов, не самый важный и главный предмет. Перетопчется.

Направляясь в сторону автобусной остановки, он заметил впереди дорогой спортивной автомобиль – их звезда, Тедео Ниши, менял машины, как перчатки, и сегодня красовался на чем-то обтекаемом, приземистом, темно-сером и блестящем. Машина была небрежно брошена на общей стоянке, и Бо про себя удивился: надо же, звезда не затребовал себе отдельное место, а припарковал свой сверкающий бриллиант под палящим солнцем. А что, если металл раскалится докрасна, и в салон невозможно будет сесть? А что, если кто-то поцарапает, выезжая, бампер или разобьет зеркало? Одна фара такой красотки стоит, наверное, как крыло Боинга. Впрочем, с учетом количества у Ниши подобного рода дорогих игрушек, поцарапают – и ладно, одной меньше, одной больше – невелика беда.

Нет, Бо не завидовал богатым людям. Он их даже немножко жалел. Ведь все они – тот же Ниши, например – заложники своих миллионов и славы. Они не могут пойти на бульвар и купить хот-дог – их моментально обступят журналисты, станут тыкать камеры им в лицо и спрашивать, почему же такой известный и состоятельный человек питается всякой дешевой дрянью? И назавтра интернет взорвется фотографиями и сплетнями: звезда обнищала! Звезда опустилась и не следит за рационом!

Нет, Бо совершенно точно не хотел никакой громкой славы. Он мечтал быть обычным танцовщиком или актером – неважно, кем получится. Кем-то среднего пошиба, чтобы иметь стабильный постоянный доход, но при этом не вызывать повышенного интереса. Бо точно знал, что с его характером и темпераментом он не справится ни с интервью, ни с любым мало-мальски значимым официальным мероприятием – слишком уж застенчивым и молчаливым он получился у маменьки. А Ниши, кажется, все это давалось легко и непринужденно, словно журналисты, интервью, вручения премий, презентации и открытия кинофестивалей были его родной стихией. Ниши с такой непринужденностью скользил в изящном смокинге на приемах, что ни одна красная дорожка не упускала возможности заполучить его персону. Броские машины, дорогие элегантные вещи, смотрящиеся на нем лучше, чем на любой модели… он был просто рожден для этого. Бо и в самом деле считал, что это тоже врожденный талант – уметь быть красивым и успешным. Ниши все это умел, сверкая улыбкой и легко отвечая на каждый заковыристый вопрос. А Бо не умел и не хотел быть в центре внимания, притягивать к себе взгляды. Он даже плечами передернул, представив, как это невыносимо – не расслабляться ни на минуту…

Ну и пусть у него никогда не будет такой машины – гладкой, блестящей, с плавными линиями, как дельфин. Ее даже хочется погладить по боку, как настоящего, живого дельфина.

Бо поборол искушение и в самом деле погладить полированный темный бок, проходя мимо, и заметил за затемненными стеклами внутри машины человека.

На водительском месте кто-то сидел.

Бо сделал вид, что он просто прохожий, сосредоточенно изучающий асфальт под ногами, но глаза все-таки скосил: вдруг там, внутри, взломщик? Вдруг он собирается угнать этого прохладнобокого дельфина?

Но в блике окна на секунду мелькнуло лицо сидящего: это был сам Ниши. Всегда улыбающийся и сияющий, сейчас он откинулся на спинку водительского кресла и закрыл глаза. Бо поспешно зашагал дальше: был бы конфуз, начни он гладить машину по боку или кричать: «Воры, воры!» – прямо на глазах у звездного владельца авто. А так, кажется, Ниши его не заметил.

Интересно, почему он сидит в машине, на стоянке, совсем один? Наверное, опять поцапался со своей Леди Совершенство. И в самом деле, где ему еще отдыхать в тишине и покое, кроме как не подальше от сумасшедшей съемочной беготни? Машина – отличное место.

Сочувствуя несчастливой судьбе миллионера, Бо добрался на своих двоих до остановки автобуса и присел на выкрашенную зеленой краской лавочку. Сегодня выдался очень жаркий день, и даже металлическое сиденье казалось горячим. Бедный Ниши… сидит в закрытой машине, стоявшей на открытом солнце весь день… Вдруг ему станет там плохо? Вдруг у него тепловой удар, и он уже без сознания, а Бо прошел равнодушно мимо?

Парень терзался минут пять. Наконец, не выдержал и бегом бросился обратно к стоянке – подумаешь, всего-то десять минут быстрым шагом. Задыхаясь, Бо подскочил к дельфину и прижался носом к стеклу, чтобы рассмотреть переднее сиденье.

Но машина была уже пуста.

– Ну и отлично, значит, не придется вызывать скорую помощь, – немножко сконфуженно вслух сказал Бо, поправил рюкзак и поплелся обратно к остановке.

Это было его давней проблемой: звуки.

От звуков дико болела голова. Просто раскалывалась на кусочки! Когда Тедео стал жить самостоятельно, он втайне от матери пошел к врачу и пожаловался, что сходит с ума от определенных звуков. Нет, не от всех, от классической музыки, например, ему хорошо и спокойно. А вот от разговаривающих по соседству людей хочется взвыть и разодрать им лица ногтями в клочья. И голова потом болит, даже таблетки не всегда помогают.

Доктор тогда покивал, поспрашивал еще, отправил его на какие-то исследования, где Тедео присоединяли проводочки к голове, и в конце концов вынес диагноз: мизофония, расстройство непереносимости определенных звуков, с последующей средневыраженной мигренью. В случае Тедео реакцию вызывали звуки человеческой речи и речитатив. Тедео, конечно, мог бы подлить масла в огонь и упомянуть, что его раздражает не только человеческая речь, но и звуки жевания, например, или сопение, или смех… но не стал. И без того диагноз звучал достаточно серьезно.