Кирилл Берендеев - Тринадцать секунд

Я выписываюсь с некоторой навязчивостью, от которой бросает в дрожь, а в кармане пиджака все еще лежит то злосчастное кашне. Точно не мог бросить его в ближайшую про пути урну, не будут же они перерывать все урны в поисках неизвестно чего. Я не знаю.

Мне все равно. Пока еще все равно, я действую на автомате, отключив свои чувства до неопределенного момента, который непременно наступит. Я уже в новых ботинках, те, то побывали в лесу, лежат в коробке, я избавлюсь от них по дороге, в вагоне, может, просто выброшу в окно в тамбуре, если позволит случай.

В такси я пуст; молча расплачиваюсь с водителем, он любезно помогает мне выгрузить багаж, сообщает, что-то о расписании поездов, я не слушаю, кажется, он рассчитывает на очередной «дашбаш».

В привокзальном киоске ничего интересного, я покупаю старый номер местного еженедельника – хоть какое-то чтиво – и, пока дожидаюсь поезда, успеваю прочесть его от корки до корки.

Вагоны тащит старенький электровоз, чахлый, замызганный, напоминающий доисторическое животное, которое впрягли в непосильную для его возраста ношу. В билете указан только вагон, места берутся «на ура». Я выбрал кресло у окна по левую сторону, и, ожидая отхода, погрузился в размышления. Ни о чем, мысли текли, не возвращаясь в прошлое, точно на их пути возникла непреодолимая блокада, блуждали меж околовокзальных впечатлений, пропадали и появлялись вновь, пустые и ненужные.

Кашне оставалось у меня в кармане; странно, я не вздрагивал, не покрывался холодным потом, когда вспоминал о нем, констатировал факт своей неразумности. После отправления я с ним распрощаюсь. На сей раз точно. Как и с ботинками.

Минут за семь до отправления в вагон вошла женщина, предлагавшая книги по сниженным ценам: любовные романы, боевики и детективы в мягкой обложке по пять рублей за штуку. Я спросил у нее Чейза или Маклина, то в ответ покачала головой: только отечественные авторы. Взять что-либо и, тем самым, поддержать их, если не морально, то материально, я отказался. Никого из современников я не читал, да, признаться, желания не возникало. Может, я и не прав, хвалят же наших детективщиц. Да и пускай хвалят.

Мимо меня прошествовала молодая мама с сумками и небольшой хозяйственной тележкой, за ней поторапливался малыш семи-восьми лет. В одной руке он нес пластиковый пакет, в другой – замусоленную раскраску. Заметив мой взгляд, остановился, забыв про родительницу и принялся с интересом разглядывать меня. Спустя полминуты обоюдного молчания он произнес первую фразу для начала знакомства:

– Дядя, хотите взглянуть какого мне котенка на день рождения подарили?

Я кивнул на соседнее кресло, присаживайся, мол, и показывай свое сокровище. Малыш так и сделал, убрав книжку в пакет и бережно вытащив из-за пазухи крошечное рыжее создание с голубыми, точно небушко, глазами.

– Его зовут Стасик, – заметил мальчуган. – Мне недавно восемь лет исполнилось, вот.

– Хорош, – оценил я.

– Нравится?

– Еще бы.

– Можете погладить, – разрешил малыш. – Не бойтесь, он не будет царапаться и не убежит. Он домашний.

Стасик поднял на меня прелестную мордашку; я поднес к его розовому носу руку, он осторожно ткнулся в нее и согласился, чтобы ему почесали за ухом. Спустя минуту от удовольствия он негромко заурчал.

– Вы ему нравитесь, – прокомментировал маленький хозяин котенка и принялся гладить свое сокровище сам. – А у вас кошка есть?

– Нет, к сожалению.

– Непременно заведите, – посоветовал мой попутчик. – Не пожалеете.

В вагон вернулась мама, озабоченная отсутствием своего чада. Увидев нас, она успокоилась и попыталась улыбнуться мне; улыбка вышла вымученной. Конечно, ее раздражали тяжелые сумки и ребенок, который постоянно норовил исчезнуть из поля зрения. Я улыбнулся в ответ.

– Савва, – мама строго посмотрела на сына, – ты опять ко всем пристаешь с котом. Вот отберут его у тебя, будешь знать.

– Да кто ж отберет, – я решил встрять в разговор, видя, как резко падает настроение у мальчика. – Не посмеют.

Мальчик попрощался, крикнув в последний момент, чтобы я заходил к ним; куда «к ним», я так и не узнал: может в соседний вагон, может, в их город. Хлопнула дверь тамбура, они ушли, оставив меня в одиночестве.

Наконец, поезд тронулся, степенно набирая обороты, поплыл пейзаж за окном, вагон тряхнуло на стрелках, раз, другой. Станционные строения остались позади, расползшиеся колеи собрались в одну, соседнюю, устремленную в тот город, куда я спешил. За окнами замелькал лес: ельник перемешанный березняком и островками молоденьких сосенок, едва просматривающихся в марево голубом покрове леса.

Прошла контролерша, пробила билет, следом за ней в вагон, по-прежнему пустой, если не считать обнявшуюся парочку в дальнем углу, вошла немолодая женщина с безразмерной сумкой в руках. Достала из сумки «розовый роман» и погрузилась в чтение. Каждый был предоставлен себе, находясь в полнейшем одиночестве.

Я принялся за кроссворд. Догадав его, еще раз перелистал газету и под конец задремал. Под ровный стук колес замечательно дремлется, сколько уж километров так пролетело под перестук бесконечных километров пути туда, обратно и снова туда, по стране, по другим странам из числа тех, что составляли некогда единую и неделимую «одну шестую земного шара». Хотя и теперь границы прозрачны, но за столько лет, проведенных порознь, уклад жизни изменился, поменялось все; я, путешественник поневоле, замечаю это, быть может, лучше тех, кто живет в самих республиках некогда необъятной родины.

Поезд задергался, вагон замотало из стороны в сторону, я очнулся от дремоты, выглянул в окно. Уже заметно стемнело, солнце садилось где-то за грядой убегающего вдаль иссиня-черного леса. Путь пролегал по возвышенности – внизу открывался лес, деревушки, бегущая куда-то прочь речка, янтарем блестевшая на закатном солнце; все это великолепие мелькнуло разом и исчезло, скрылось за лесозащитной полосой, за хозяйственными постройками, за поселком, к которому прибыл поезд.

Мне еще далеко, далеко…

Добраться до гостиницы с пышным названием «Императорский дом» удалось лишь заполночь. Заспанный портье проверил бронь, разыскал нужный ключ и махнул в сторону широкой парадной лестницы, буркнув, должно быть, какую-то любезность.

Комната находилась на втором этаже, окна ее выходили на лужайку, заросшую тополями, в темноте не разглядеть толком. Вроде приличная обстановка; но я так устал от переживаний нынешнего дня, что мне не до особенностей апартаментов было. Забыв почистить зубы, я рухнул в постель и заснул, едва голова коснулась подушки.

– Я звонил его жене только что. Конечно, это последнее место, где Марат Вадимович может быть, но все же…. Она и слушать не стала.