Александр Карповецкий - Участковый. Ментовские байки. Повести и рассказы. Книга первая

– …Да, я написал, а соседи поддержали, поставили свои подписи. Сколько можно терпеть от ваших постоянных клиентов – пьяниц и алкашей? У нас, сами видите, детский сад. Детям нет покоя ни днём, ни вечером, и ночью тоже от проклятого ора. Зимой и летом мы вынуждены закрывать окна всех комнат, вместо того, чтобы проветривать дом.

Действительно, этим жильцам было не позавидовать, квартира была расположена как раз над дежурной частью отделения милиции.

– Я вас понимаю, – тихо отвечаю. – Наши дежурные от духоты открывают окна настежь, и вся грязь летит к вам… Каким будет ваше мнение об идее строительства властями отдельного здания милиции?

– В этом случае, проблема разрешилась бы сама собой, но как это сделать?

– Если не возражаете, мы изложим это ваше мнение на официальной бумаге.

Ладно, я соглашусь… Такие дела не быстро делаются, и об этом надо было заранее думать городским головам…

В дверь позвонили, старшие с возгласом «Мама!» убежали встречать хозяйку, за ними пополз из кухни на четвереньках карапуз.

– … Ну, всё, угомонитесь, – слышу я. – Никто не арестует вашего папу.

Женщина заходит на кухню с двумя авоськами. За ней следует муж со спящим ребенком на руках, за отцом восьмилетняя дочь с младшими братьями; последним замыкает шествие – приползает обратно на десятиметровую кухню – полуторагодовалый малыш; задрав голову, он внимательно рассматривает меня, чужого дядю.

– Где же вам побеседовать-то? – озабоченно вопрошает мамаша, и сама же находит ответ:

– Вы оставайтесь здесь, на кухне. А мы с ребятишками уйдём в большую комнату, чтобы не мешать.

«Как просто можно было решить этот вопрос – поменять семейству квартиру, а сюда переселить „Хитрого Лиса“ с его матерью, ему к милиции поближе, а мать всё равно почти ничего не слышит…» – подумал я, но тут же отогнал эту мысль. Не моего ума было вмешиваться в глобальные события, где переплетались мораль и право, право и мораль.

Для человека ежедневно много работающего время летит очень быстро. Его, случается, и вовсе не замечаешь. Вроде бы, только началась рабочая неделя, глядишь, а она уже закончилась и началась вторая, за которой сбежала уже третья и четвёртая. Не успел оглянуться, как истёк и месяц. Пролетело быстротечное лето, уж осень заканчивается, начинается долгая морозная зима.

Чуть больше полгода я работаю на участке. Эти шесть месяцев пробежали, словно одна неделя. Вот что бывает у людей с их головами.

Служебные показатели моей работы с каждым месяцем заметно увеличивались, в особенности по административной практике. Я заправски строчил по два-три административных протокола ежедневно. Не обходил ни должностных лиц, ни распивающих спиртное в общественных местах; доставалось всё больше от меня и мужикам – за избиение в пьяном виде женщин, хотя бы и своих жён.

Воронина Вера Васильевна, побывав на приёме у начальника милиции, написала заявление, слёзно выпрашивая направить мужа на лечение от алкоголизма. Жуковский, зная Воронина лично, начертил на заявлении женщины строгую и бескомпромиссную резолюцию:

«Полищуку С. А. Подготовить материалы в суд».

Отправить алкоголика на принудительное лечение, говаривали меж собой участковые, всё равно, что подготовить человека в космос. Процедура бюрократическая, и довольно-таки сложная. Во-первых, пьющему человеку, тому же Воронину, нужно поставить диагноз заболевания – хронический ли алкоголизм, а то, может, среднестатистический – бытовой. Диагноз устанавливает врач-нарколог в спецдиспансере, куда я обязан доставить больного. Наше гуманное государство считает, что больного по спиртово-опохмельным недугам необходимо лечить в принудительном порядке. Добровольный принцип тут исключается по причине того, что редкий алкоголик тех лет признавал себя именно таковым. На вопрос врача-нарколога: «Злоупотребляете ли вы спиртными напитками?» – он, чаще всего, отвечал:

– Я могу пить, а могу и не пить, поэтому, пьяницей да, считать себя могу, а вот алкоголиком – нет!

В течение месяца собираю на неудачника по жизни Воронина доказательства, что он действительно злоупотребляет. Опрашиваю жильцов, видевших соседа пьяным в общественном месте – у подъезда и на лестничной площадке. Секретарь делопроизводитель выдаёт мне из архива все заявления Ворониной по мелкому хулиганству мужа, а также административные протоколы по «пьяной» статье. Одних сообщений из медицинских городских вытрезвителей на Воронина набралось около десятка.

Подшиваю по всем правилам делопроизводства материалы дела о направлении в народный суд. Приношу дело на подпись начальнику милиции. Виктор Иванович проставляет на титульном листе окончательную резолюцию:

«Тов. Полищуку С. А. Материалы дела предоставить в суд для решения вопроса по существу заявления гражданки Ворониной В. В.»

Жуковский, возвращая дело, интересуется:

– До конца года, кроме Воронина, у вас имеются ещё кандидаты в «элтэпэ»?

– Так точно, товарищ майор! Мною выявлено ещё два кандидата в алконавты.

Жуковский покачал головой, не поднимая её от бумаги.

– Виноват… вот эти алкоголики… Это Шайкин, проживающий в сорок шестом доме, и Мордвинов из «шесть на восемь»… простите, из сорок восьмого дома.

Моими ответами руководитель остается удовлетворен. И, может, моей выправкой. Замечаю на его лице улыбку.

– У вас, Полищук, хорошие показатели в работе. Вижу, как вы стараетесь. Иные участковые не могут и одного пьяницу отправить в течение года в лечебный профилакторий. У вас же за полгода на участке три кандидата. Похвально. По итогам работы за год я буду ходатайствовать перед руководством о вашем дальнейшем поощрении. Спасибо за усердие в службе.

Доставляю пьяницу Воронина в народный суд. В тот же день на первом слушании материалов дела судья выносит решение – направить страдающего алкоголизмом Воронина в лечебно-трудовой профилакторий сроком на два года. Мнение самого Воронина судью уже не интересует. Решение народного суда окончательное и обжалованию в вышестоящем суде не подлежит.

Имея на руках судебное решение, помещаю больного на ночь в камеру предварительного заключения: алконавт просился на ночь домой, но было видно, что он мог не вернуться, чего доброго на радостях напился бы до смерти. Случаи такие бывали. На следующий день мне предстоит отвезти Воронина в спецприёмник, где алкоголиков стригут налысо, как солдат срочной службы, моют в бане, ведут в «роскошные» палаты, а участковым «опекунам» выдают на руки уведомления, что их подопечные приняты в спецприемник по решению народного суда. Дальнейшую заботу о человеке, больном алкоголизмом, берёт на себя государство.