Анастасия Компанцева - Рассказы и сказки о странном и страшном – 2

А во-вторых… во-вторых…

Кира шла рядом с Егором и думала, что это был бы тоже грамотный ход – показаться с молодой женой местным обитателям. Ну, если бы Егор собирался избавиться от нее, конечно. Очень даже неплохо на случай расследования, в качестве добавления к успокаивающим Кириным эсэмэскам и звонкам в Москву, заручиться свидетельскими показаниями, подтверждающими, что с Кирой до поры до времени действительно было все в порядке, что она казалась радостной и довольной. Если учитывать, что Егор теперь, возможно, знает о подозрениях Ариши, его желание подстраховаться вполне логично. То есть опять же при условии, что он все-таки вынашивает какие-то зловещие планы… Черт, черт!

– А вон дядя Миша, – Егор ткнул подбородком куда-то вперед: одна рука у него грелась в кармане куртки, а другой он приобнимал Киру за плечи.

Дядя Миша сидел на скамеечке у забора – такой же серой и слегка перекошенной, как и все вокруг. В принципе, и у него самого вид был соответствующий. Немного помятый, немного морщинистый, а самое главное – настолько философски унылый, словно он мысленно сочинял печальную оду, посвященную увяданию знакомой ему с детства деревни. Впрочем, при виде Егора он несколько оживился и даже приподнялся, чтобы пожать ему руку – крепкое такое рукопожатие двух мужчин. Егору пришлось временно отстраниться от Киры, но он тут же подоткнул ее себе обратно под бок, прежде чем представить ей дядю Мишу официально.

Прижатая к Егору, Кира старательно улыбалась, пока тот вкратце рассказывал про свадьбу. Его рука немножко некомфортно давила на плечи.

Счастливая пара – вот как они, наверное, смотрятся со стороны.

Может, не стоит изображать счастье и гармонию так усердно, подумала Кира. Чтобы вот хоть этот дядя Миша припомнил, что не все было в порядке, – если вдруг что-нибудь произойдет. Рассказал потом родителям или Арине – она была такая грустная… Арина не оставит Егора в покое, случись с Кирой что-то неладное. Арина такая – сама приедет, сама со всеми поговорит, но выяснит, что с ней стало.

Кира не тешила себя иллюзиями, что кому-то еще – да вот хоть немногочисленным людям в этой деревне – будет до этого дело. Егора они знают, а она им кто? О ее существовании забудут еще до того, как она исчезнет. Не вспомнят потом, как она выглядит – так, размытое пятно вместо лица, худенькая угловатая фигурка. Кукла Барби, может, и осталась бы в памяти. Кикимора – нет.

Увлекшись этими пессимистичными мыслями, Кира пропустила очередную фразу Егора, услышала только ответ дяди Миши:

– Холодно еще. Купаться-то.

– А мы на лодке покатаемся. Да, Кир? Можно будет одолжить вашу, дядь Миш? У вас ведь и мотор был, кажется?

Дядя Миша пробурчал, что это – всегда пожалуйста. Только к омуту не суйтесь.

Егор ведь знает, что я не умею плавать, подумала Кира. Я говорила ему об этом, точно говорила. А даже если бы и умела… Один точный и резкий удар по затылку – и только круги по черной воде.

От приклеенной улыбки сводило губы.

***

Сначала она думала отказаться. Затем сказала: «Ну, давай, может быть, потом как-нибудь». Но это «потом как-нибудь» наступило довольно-таки быстро. Всего-то три дня прошло – и вот, вода мерно колышется за бортом лодки, близко-близко. Успокаивающие такие всплески – плюх, плюх. Замечательное звуковое сопровождение для романтической прогулки.

Дяди-Мишин мотор категорически отказался сотрудничать с Егором: несколько раз простужено чихнул, потом презрительно фыркнул – мол, не работаю я сегодня, не ясно разве? – и затих. Дядя Миша только плечами пожал. Бывает. И то-олько Кира подумала: может, это знак для нее, что не надо ехать? – Егор заявил, что ничего страшного, он может и на весла сесть.

Ладно, сказала себе Кира. Хорошо. Пусть.

И Егор сел на весла. Они туго двигались в уключинах, с едва слышным скрипом. Слегка покосившийся от времени деревянный причал отодвигался все дальше, вместе с сутулой фигурой дяди Миши, тоже немножко перекошенной: он стоял как-то скособочено, облокотившись на хлипкие перила, и докуривал сигарету. Не смотрел вслед – глядел на темно-зеленую воду под досками причала, как будто видел там что-то свое, и время от времени сплевывал.

Егор вел лодку ровно. Она двигалась сквозь недвижный воздух по тихо всплескивающей воде точно зачарованная ладья. Кира сидела на передней банке, нервно сцепив руки на коленях. Лицом к Егору, вернее – к его спине. Он почему-то захотел, чтобы Кира устроилась на носу лодки, но заявил, что грести удобнее вот так – спиной вперед – и теперь периодически оглядывался через плечо. Странно как-то. Кире многое в последнее время казалось странным.

Возможно, я провоцирую его, думала она. Но он ведь может избавиться от меня и в доме. Свидетелей нет. Ничто ему не мешает. Так не лучше ли выяснить все раз и навсегда, чем терзаться подозрениями? Что может быть проще. Если они благополучно вернутся с прогулки – значит, все эти подозрения были необоснованными. Отлично, не правда ли. А нет… ну, значит, нет. Она, возможно, даже не поймет, что случилось.

Это лучше, чем жить в вечной лихорадке, в ожидании, что вот-вот произойдет что-то плохое – или не произойдет. Всего три дня, проведенные в этом состоянии, стали для нее пыткой. Оказывается, за это время можно погрузиться в абсолютную паранойю. Только-то и нужно, что не сдерживать свою фантазию: она будет пускать новые и новые побеги, оплетать душу изнутри и сдавливать сердце каждые пять минут.

Куда бы Кира ни обращала взгляд – везде были напоминания и намеки. Как нарочно.

Ржавый капкан в подвале. Зачем капкан в доме? Бабушка Егора вряд ли была заядлой охотницей.

Кофе. Она тайком нюхала кофе. Пахнет ли снотворное чем-нибудь? Вряд ли.

Ножи… Нет, ножи она отмела практически сразу: много крови, следы повсюду – неблагоразумно. В доме Егор ножом точно не воспользуется. А нести его с собой на прогулку, прятать под курткой – это какой-то бред, совсем не в духе Егора.

А что в его духе? Кира с трудом могла себе представить, чтобы Егор – нормальный, обычный парень без склонности к физическому насилию – вдруг стал кого-то душить или резать. Ну, или бегать по двору с топором наперевес. Топор в доме вообще-то был, но это ведь еще более неаккуратное орудие убийства, чем нож. Кира решила, что Егор все-таки слишком брезглив, чтобы его не смутили брызги крови и ошметки плоти: он же городской мальчик, который мясо видел только в виде готовых бифштексов – никакой привычки к грязной стороне умерщвления живых существ.

Значит – ловко спланированный несчастный случай? Чтобы не замараться и в прямом и в переносном смысле, нужно удачное стечение обстоятельств и одно-единственное быстро принятое решение. Немножко подтолкнуть или, наоборот, вовремя не протянуть руки – и готово дело. Главное – не растеряться, не промедлить. Как там, на обрыве…