Влад Ревзин - Парижские тайны фрейлейн Руди

– Заходите чаще. А что с этим делать?

Она показала на кипу газет.

– Выкинуть. В них нет ничего.

Девушка быстро убрала со стола. Он подошел к стойке, ожидая сдачи, разглядывал шварцвальдский вишневый торт.

– Странно, – пробормотал он. – Сезон вишни еще не начался…

Она засмеялась, протягивая через прилавок деньги:

– А он из варенья. Самого лучшего!

Ему пришло в голову, что девушка, конечно, не хозяйка. Наверное, дочка.

– Ну что ж, – сказал Уве. – Будем ждать свежей вишни.

Девушка не дала ему повернуться, наклонилась над прилавком, подала ему маленький пакетик:

– Это от заведения. Утром станете завтракать, и вспомните «Богемию» и ее работников.

Он покачал головой:

– Мама не заругает?

– Не беспокойтесь. – Она опять засмеялась серебристым смехом – Тем более что мама в Гамбурге. А вот муж имеется.

Сделала вид, что в ужасе оглядывается:

– К сожалению…

Добравшись до дома, Уве почистил зубы, чтобы смыть вкус сигарет и кофе. Сел за стол, открыл блокнот и еще раз прокрутил в мозгу все то, что узнал за этот хлопотливый день.

День и в самом деле оказался длинным, и закончился в «Красном занавесе». Ему пришлось ждать госпожу Шульц, которая в компании еще десятка других мадам выплясывала на маленькой сцене, высоко задирая тощие ноги в воздух.

Когда наконец Уве вытащил ее из душных закулис на заднюю улочку, – для сигареты и разговора, – разговора и не вышло.

– Вильда? Пропала? – задыхаясь, спросила мамочка, и делая короткие затяжки. – На самом деле? Ну, туда ей и дорога. Пусть делает, что хочет. Мне с Петером и так жить негде, – конура конурой. Не знаю где эта девчонка, знать не хочу, и мне пора на сцену. Прощай, красавчик!

Информации много, и ничего конкретного.

Четыре подростка учились, проказничали, впадали в уныние, читали всякую ерунду, выводили из себя родителей, – и вдруг, как будто четыре фигурки, нарисованные на грифельной доске, кто-то одним движением стер тряпкой.

Остался лишь труп самоубийцы.

Уве по опыту знал, что во многих случаях самоубийство, – следствие действий других людей, всего лишь отвратительный сорняк, торчащий на всеобщее обозрение из земли; а еще более гнусные корни змеятся в земле, невидимые дневному свету.

– Ты можешь торчать здесь до бесконечности, – проворчал он в тишине комнаты. – Толку никакого.

Он протянул руку и взял с края стола пакет из «Богемии», развернул бумагу и впился зубами в пончик.

Ничего в нем не было особенного, в этом сливовом пончике. Мама готовила и получше.

Начинка оказалась слишком жидкой и повидло брызнуло прямо на стол. К счастью, сладкая масса попала не на столешницу, а на смятую бумагу.

Тут Уве обнаружил, что рачительная хозяйка кофейни завернула свою стряпню в последнюю страницу рекламного листка «Bezahlte und kostenlose Anzeigen», что точно посредине остался след от его кофейной чашки, и что во влажном круге оказалось одно из объявлений.

Он отложил остаток пончика, подался вперед и прочел:

«Мистик, медиум и целитель Карл фон Белов проводит набор молодых людей, которые обладают особыми способностями, такими как: погружение в транс; потусторонние видения; предсказания событий; свидетельства прошлых жизней; общение с умершими.

Просьба обращаться в Берлинский спиритуалистический кружок «Спящий пророк», Биркенштрассе, 8».

На следующий день, плотно позавтракав яичницей и сильно пережаренным ломтем пшеничного хлеба, с которого сползал, не желая намазываться, кусок маргарина, Уве отправился на поиски Биркенштрассе. Понадобилось несколько лет, после смерти матери, чтобы он научился жарить яйца; но вот английские тосты так и выходили, твердые и коричневые.

В этот раз он решил оставить своего железного коня на приколе и воспользовался метро, а потом и трамваем.

Его не удивили сдержанные беседы пассажиров, многие из которых, казалось, не очень-то боялись гестапо. Берлинцы тихо переговаривались со спутниками; и их слова веяли крамолой.

– Би-Би-Си сообщает, – сказал господин в шляпе напротив своей спутнице. – В ночь на понедельник германские министры не прилетали.

Спутница хихикнула и стрельнула глазками в сторону Уве.

– Что наше правительство не в себе, это известно, – ответила женщина. – Но то, что он само это признало, это в первый раз.

Говорили они, разумеется, о полете Гесса и признании его рейхсканцелярией сошедшим с ума.

Уве опустил глаза, но не выдержал и хмыкнул.

В трамвае болтали о другом. На задней площадке он услышал:

– Уверяю вас, это так. Большая часть армии уже находится на русской границе. Начинается новая фаза войны.

– Не верю, чтобы наверху свихнулись. Мало им того, что уже идет война? К тому же мы все еще союзники России…

– Говорят, на Альб нашли мертвеца; его сбил автобус, из-за затемнения, – и никто не заметил!

На левой стойке ажурных ворот дома 8 по Биркенштрассе прикрепили медную табличку с блестящими буквами «Кружок «Спящий пророк». На правой стойке афиша с небольшого деревянного щита сообщала, что «сегодня в 21.00 состоится медиумистский сеанс с возвращением Кэти Кинг, дочери бывшего губернатора Ямайки Генри Моргана, завершившую земной путь в 1682 году.

Кэти вернется, чтобы расплатиться за свои жизненные грехи!»

Калиточка рядом оказалась незапертой, Уве вошел в маленький дворик. На стук дверного молотка никто не ответил; казалось, дом пустовал.

Уве обошел дом, полюбовался на клумбу, усыпанную громадными хищными лилиями; заглядывал в окна. Но в рамы вставили какие-то особые стекла, не пропускавшие, а отражавшие свет. Уве смирился, вспомнил, что он числится механиком в гараже, и направил свои стопы на Борнхолмерштрассе.

Во дворе он столкнулся со вторым механиком, который ткнул большим замасленным пальцем за спину и прошептал:

– Руди с утра здесь. Злая, как черт. Кажется, я знаю, на кого…

Эльза и в самом деле сидела в конторе, копалась в конторских книгах и курила, не переставая. В комнате стояло тяжелое облако дыма.

– Ты отпросился на один день, – сказала она, увидев своего премьер-механика. – Три машины в гараже. Может, мне надеть спецовку?

– Может, и придется, – проворчал Уве. – Тем более, что я пришел просить отпуск.

– И на сколько?

– Зависит от того, как пойдут дела. Два-три дня.

– Может, тебе не нужна работа? – разозлилась женщина не на шутку.

– Может, – Уве пожал плечами. – Я не держусь за это место. Денег мало, а стыда…

– Убирайся! Получишь расчет и убирайся!

Он взялся за ручку двери, спросил:

– Давно хотел спросить тебя, Эльза. Если бы мы тогда… не оказались в постели, ты гуляла бы так, как сейчас?

– Мы? Ты меня затащил! Через неделю после похорон Руди!