Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

Двадцать второго ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года Григорий Васильевич Романов был избран секретарём ЦК. «Избран» по принципу «царь решил – а бояре приговорили». Правда, Андропов снизошёл к убедительным доводам Григория Васильевича – и дал тому… нет, не шанс: время. И не на прощание с товарищами: на то, чтобы ввести «наследника» Льва Зайкова в курс дела. Некоторое время пришлось совмещать – ну, а с января восемьдесят третьего Романов окончательно перебрался в Москву.

Как Генсек и обещал, он сберёг место Романова – для того, чтобы Романов не берёг себя на этом месте. Да и в кураторах оборонной промышленности не очень побережёшь себя, даже не будучи Романовым.

«Сберечься» не сумел бы никто, даже постаравшись. Но сейчас этому «никому» не пришлось бы стараться даже гипотетически: на должность Григорий Васильевич шёл на безальтернативной основе. Андропов понимал, что выбирать ему не из кого: вариант был не только лучший, но и единственный. Правоверный антисталинист – и такой же правоверный сторонник «административно-командного социализма» – Андропов горой стоял за военно-промышленный комплекс.

И не только потому, что за военно-промышленным комплексом стояла «гора» «в лице» маршала Устинова – сторонника не только Юрия Владимировича, но и политики дружбы с позиции силы. И сам Юрий Владимирович тоже дружил не только с Дмитрием Фёдоровичем, но и с советским ракетно-ядерным щитом. Именно поэтому Романов и «пошёл на ВПК»: представлять интересы партии и государства в этом «межведомственном ведомстве» лучше него не мог никто.

Без лишней – неуместной – скромности Григорий Васильевич понимал собственную безальтернативность. Не понимал он другого: зачем Генсек помещает «в одну берлогу» даже не двух, а нескольких «медведей»? Ведь одновременно с усилением его позиций Андропов усиливал и позиции Горбачёва. Да и усиливал ли он его, Романова, позиции? Переход в Москву – это не обязательно служебный рост. Сколько уже прошло перед его глазами тех, чьё выдвижение было своеобразной формой «задвижения»! Метод – сколь прост, столь и эффективен: сначала под прикрытием выдвижения человека отрывают «от корней» – а потом берут его голыми руками. И его – и у него! Потому что забирают всё: не только настоящее и будущее, но нередко и прошлое!

В том числе, и поэтому Григорий Васильевич не спешил в Москву. Пока он в Питере – «возьми его за рупь, за двадцать»! За него горой – бюро обкома, горкомы, райкомы – все «питерские сепаратисты». А как дадут «добро» – всё: заступиться за него будет некому! А один, как известно, в поле – не воин. Тем более, когда в этом поле – «товарищ» на «товарище», и все, как один – «по ту сторону» и по твою душу.

Романов не преувеличивал: в Политбюро у него не было друзей. Не в человеческом плане: хотя бы соратников. Конечно, он не был одинок в данном отношении – но это не слишком утешало. Кроме того, здесь уже сформировались «группы по интересам» – и ему не находилось места ни в одной из них. Поэтому, когда один из «ленинградских близких» высказал осторожное предположение о том, что этим выдвижением Андропов хочет столкнуть лбами Устинова и Романова, Григорий Васильевич не стал торопиться со скептическим хмыканьем. Что-то в этой версии было – какое-то здравое, хотя и не на здоровье, зерно. Правда, когда «товарищ» развил мысль до коварных замыслов Андропова в отношении Устинова, Романов отставил версию целиком. В предложенной версии ему отводилась роль орудия, с помощью которого Юрий Владимирович собирался «обезвредить» Дмитрия Фёдоровича – а это не подкреплялось фактами.

Отставка версии произошла не по причине уязвлённого самолюбия Романова. Причина заключалась в другом: Андропов и Устинов были, что называется, «мы с Тамарой ходим парой». В этом отношении они составляли редчайшее исключение из общего правила: дружили, понимаешь! И другой такой пары друзей в Политбюро не было. И, что самое любопытное, дружили они не только против кого-то – но и друг с другом. Поэтому даже мысль о подобных замыслах Андропова не имела ни минимального шанса на появление в голове Романова, не говоря уже о «получении прописки» или хотя бы «вида на жительство».

А, вот, столкнуть их с Устиновым лбами – другое дело. Такое коварство было возможно. И, главное: в духе Андропова. Этот человек походил на еврея не только внешне, но и «внутренне»: поступками. Григорий Васильевич конечно, слышал байки о еврейских корнях Андропова – но они значили, куда меньше еврейских по сути проявлений Юрия Владимировича, даже если тот «звезды Давида» – ни сном, ни духом, никаким боком! Как и всякий «нормальный еврей», Андропов был умён, хитёр, беспринципен и коварен. Поэтому ещё неизвестно, кто кого больше образовал: Андропов – КГБ, или КГБ – Андропова. Оба «товарища» стоили друг друга.

Поэтому Григорий Васильевич не исключал и «варианта-бис»: дополнения Андроповым платонической дружбы с Устиновым «политической дружбой» против Романова. Юрий Владимирович наверняка не забыл реверансов Запада Романову. И пусть семидесятые остались за горизонтом – вместе с ушедшими туда же амбициями Романова – Андропов не мог так легко «отпустить» Григорию Васильевичу даже потенциала соперничества. Как следствие, Романов не сомневался в том, что выдвижение его носит характер не столько «производственный», сколько «тайн мадридского двора». Андропов всё рассчитал верно. В этой ситуации выигрывал только он один: и от «производственных показателей» толкового руководителя, и от помещения теоретически опасного Романова в банку с оголодавшими «кремлёвскими пауками»…

Романов нахмурился. Мысли и так «нагружали» – а эти и вовсе «гнули к земле». Его позиция была самой ущербной: при таких исходных он не приобретал ничего – зато потерять мог всё. Кое-что он уже потерял: опору на питерских большевиков. Сейчас, как никогда раньше, он нуждался в союзниках. И не просто в союзниках: во влиятельных «товарищах», пусть и таковых всего лишь в кавычках. В тех, которые хотя бы не первыми станут побрасывать хворост в костёр, на который Андропов уже определяет его.

Но и это ещё было не всё: одного тлеющего конфликта с участием Романова Андропову было мало. Именно поэтому Генсек раздувал сейчас пламя из искры по фамилии «Горбачёв». При мысли об этом человеке Григорий Васильевич не мог не приходить в состояние изумления – и на регулярной основе. И изумлялся он не Горбачёву – а тем, кто им «ходит по доске»! Неужели эти люди не видели, кто есть «ху»?! Да все старики, вместе взятые, представляли меньшее зло, чем один этот «молодой – да ранний»! Интриган Андропов хотя бы дело знал – и не только оперативно-розыскное на каждого «друга, товарища и брата»! А этот?! Пустобрёх, неумеха – но интриган, куда тому Андропову!