Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

В том, что «всё равно, будет по-моему», как и насчёт «готовься сдаваться», Романов и не сомневался: наши Генсеки не отказываются от своих предложений. Здесь нет места экспромтам: всё выношено и рождено. Это, как раз, было понятно. Непонятно было другое: выбор. Выбор настораживал: почему именно его? Ничего удивительного не было бы в том, что Андропов начал бы «тягать из небытия» периферийных назначенцев. Такова общая практика: не он – первый, не он – последний.

Но почему он «положил глаз» на человека, который некогда «положил глаз» на его теперешнее место – до того, как его самого чуть «не положили на плаху» вместе с этим «глазом»? Может – именно в силу этого «положения глаза»? Так ведь – «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой»! Благодаря «заботам» Леонида Ильича, Романова давно «вычеркнули из списков живущих». На него уже никто не ставил ни в Москве, ни в Вашингтоне. Или: «бережёного Бог бережёт» – и Юрий Владимирович решил довести «дело Леонида Ильича» до логического конца… Григория Васильевича?

Романов «в глубине души покачал головой»: вполне возможно. Леонид Ильич никогда не оставлял «сочувствием» «раненого зверя»: всегда «приходил на помощь с контрольным выстрелом». Примеры Шелепина, Полянского, Воронова – более чем наглядные. Похоже, Юрий Владимирович двинул проторённой дорожкой: и здесь наследует покойному Генсеку. Для них обоих – того и этого – не было и нет «вчерашних соперников». И то: соперники могут быть только сегодняшними! До тех пор, пока они – соперники: «вчерашние» – уже не соперники!

– Кстати, Григорий Васильевич…

Голос Андропова вернул Романова «из путешествия по себе».

– Посол США Хартман очень хочет побывать в Ленинграде – «а ещё в Петербурге».

Романов улыбнулся «в унисон» Андропову: американское невежество относительно России не являлось достоянием одних лишь обывателей. На этом «фронте» отличались и политики – и уровнем, куда выше посла! Показательным было другое: посол США хотел встретиться именно с Романовым. Полагать, что Хартман прельстился Баженовым и Растрелли мог только наивный – да и то не в политике: в политике наивных не держат. Вернее: они сами там не задерживаются. Посему вывод мог быть лишь один: будут прощупывать и принюхиваться.

– Я готов к роли радушного хозяина, – в меру дозволенного усмехнулся Романов. – Насколько я понимаю, встречать господина посла будет Романов – член Президиума Верховного Совета, а не первый секретарь обкома?

– Правильно понимаешь.

Андроповская улыбка тут же составила компанию романовской.

– Только за подготовкой к Ленинграду не забывай о подготовке к Москве.

Даже интеллигентная улыбка Юрия Владимировича не смягчала приговора. Генсек оставался Генсеком. Больше того: Генсек Андропов оставался Генсеком Андроповым, умеющим отделять «политические зёрна» от «бытовых плевел». «В контексте» этого человека «политический лес» не имел ни малейших шансов остаться неувиденным «за деревьями»…

– Хотелось бы узнать, как господин Романов видит будущее советско-американских отношений?

Даже за маской дипломатической вежливости проглядывало истинное лицо Хартмана: классического янки, озабоченного загадкой «русского сфинкса» по фамилии Романов. Похоже, что даже избрание Андропова не убило интереса Вашингтона к личности, вроде бы, стопроцентно демонтированного претендента.

– К сожалению, при виде этого будущего я не испытываю приступа оптимизма.

Романов был сама вежливость, но глаза его не экономили на иронии.

Хартман с трудом дождался окончания перевода – и лицо его «посерело от удовольствия»: такое начало не сулило радужного продолжения.

– Но почему, господин Романов?!

– Потому что единственным основанием для наших договорённостей может быть только принцип равной безопасности сторон! – отчеканил Романов, не слишком заботясь о том, насколько дипломатично это выглядит со стороны. – А как раз это и не устраивает Соединённые Штаты.

– Но ведь это вы вторглись в Афганистан!

Посол чувствовал, что вступает на «неконструктивно-скользкую» дорожку – но удержаться уже не мог.

– Вошли ограниченным контингентом по просьбе законного правительства, – сухо поправил гостя Романов, даже не пытаясь «увлажнять» ответ. – И только для защиты коммуникаций и грузов, но не для борьбы с так называемыми моджахедами на стороне правительственных войск. А, вот, мы можем предъявить Соединённым Штатам целый реестр претензий: и по другим странам, и по враждебной деятельности против нашей страны. Только, мне думается, если мы пойдём этой дорожкой – никуда не придём. Неконструктивное это занятие: выставлять счёт друг другу по принципу «Сам – дурак!».

Хартман побагровел, и некоторое время молча сопел, возвращаясь от образа стопроцентного янки к образу дипломата явно меньшей «степени чистоты». Наконец, он медленно кивнул головой.

– Мистер Романов, я готов согласиться с Вашей последней мыслью: взаимные претензии – тупиковый путь.

– Рад слышать это, господин посол, – даже не потрудился улыбнуться Романов: и не в характере, и нечего баловать гостя. – Но что, кроме этого, вы можете предложить?

Хартман дождался перевода – и растянул щеку в иронической улыбке.

– А Вы? Я, конечно, понимаю, что отвечать вопросом на вопрос – не вполне по-джентльменски, но на кону – будущее мира!

– Так и быть: я Вас прощаю, – усмехнулся Романов. По лицу Хартмана было заметно, что этот ответ принёс хозяину несколько дополнительных очков. Вероятно, гость полагал своего собеседника олицетворением большевистской ограниченности вкупе с твердолобостью. – Что же касается наших предложений, то они вряд ли являются секретом для Вас. Вы так и не ратифицировали договор СНВ-2, отказываетесь от переговоров по ракетам средней дальности в Европе, не желаете и слышать о моратории на ядерные испытания. А теперь ещё – и планы «звёздных войн» – так называемой Стратегической Оборонной Инициативы мистера Рейгана.

– Это всё – пропаганда!

Скривив лицо, Хартман пренебрежительно махнул рукой. Лёгкая ирония скользнула по щеке Романова.

– Хорошо: что в Вашем понимании не пропаганда?

– Конкретные дела!

– А разве мы не предъявили их? – не слишком поработал над своим лицом Романов: и так сойдёт. – Разве мы не ратифицировали Договор СНВ-2?

Хартман поморщился.

– Что Вы всё время поминаете этот разговор?! Неужели нет более важных вещей?!

– Более важных, чем сокращение запасов ядерного оружия?!

Романов и на этот раз не стал картинно изумляться: всего лишь добавил иронии в голос и на лицо. И это оказалось не менее, а то и более действенным: понимая, что допустил недопустимый «прокол», Хартман смутился – и едва ли не покраснел.