Виктор Горошин - Меня убьют четвертым выстрелом

– Большинство, – признался Ник. – У них есть потрясающая способность выветриваться из памяти за ненадобностью.

– Точно, – обрадовалась Миа, – выветриваются. Расскажи это моей училке. Старая мымра уже достала всех своей зубрежкой.

– И уверена, что делает это из добрых побуждений.

– Откуда ты знаешь?

– Все учителя одинаковы. Я сам таким был.

– И что же изменилось? – спросила Аманда.

– Не очень многое. Просто в один прекрасный момент понял, что половина класса знает все лучше меня.

– А вторая?

– Вторая забывает то, что я говорю, еще до конца фразы. И я, как ни странно, на них за это совершенно не в обиде.

Аманда чуть отвела глаза в сторону. Задумалась.

– Видимо, вы правы. Здесь не на что обижаться. Память сама решает, что ей сохранять. К счастью, это относится не только к формулам…

– Не только, – согласился Ник. – А почему – к счастью?

– Потому что способность забывать – это один из величайших даров, который мы получили от природы.

– И вы думаете, он делает нас счастливее?

– Я думаю, каждый из нас готов с радостью забыть определенные моменты своей жизни. Или вы с этим не согласны?

– Не согласен, – после небольшой заминки ответил Портер. – Уберите их от меня, и я буду уже совсем другим человеком.

– Лучше? Хуже?

– Не имеет значения. Просто – другим.

– И вас это печалит? – Аманда со все возрастающим интересом смотрела на Портера.

– Скажем так, тревожит.

– А знаете, что меня тревожит? – вмешалась в разговор Миа. – Что мы стоим на виду у всего зала и ведем псевдофилософские беседы. Какие же вы, взрослые, зануды. Я есть хочу.

– Ну, так иди к столику и делай заказ, – отозвалась Аманда.

– Зачем мне еще идти к какому-то столику? У вас тут такая интересная дискуссия, что, думаю, Ник не захочет ее прерывать и с удовольствием пригласит нас за свой. Правда, Ник?

– Только, если твоя мама не возражает.

– Надеюсь, ты еще не успел ей так сильно надоесть. Остаемся, мама?

– Как хочешь, – кивнула Аманда. – Но пусть Ник, заранее извинит, если нам вдруг придется внезапно уйти. Не принимайте это, пожалуйста, на свой счет.

Портер сделал вид, что не обратил внимания на последнюю фразу писательницы. Он выдвинул стулья, галантно предложил женщинам занять свои места и подозвал официанта. Пока дамы обсуждали заказ, он смотрел на Аманду Чапмен, пытаясь разглядеть в ней черты той загадочности, которая сопровождала ее три последних года. Но ничего таинственного не находил. Перед ним сидела молодая женщина с чарующей улыбкой и умными, внимательными глазами. Портер подумал, что, скорее всего, слишком доверился таблоидам, создавшим легенду о загадочном уходе из литературы знаменитого автора. А может быть, и она сама принимала участие в создании этого мифа. «Почему бы и нет? – предположил Ник. – Сочинила несколько бестселлеров, заработала уйму денег и ушла на вполне заслуженный отдых. А напоследок еще и комедию разыграла.» Но в эту догадку совершенно не вписывалось организованное Мией знакомство. Поверить в то, что богатая, все еще известная и очень красивая женщина нуждается в посредничестве дочери, чтобы найти себе кавалера, было невозможно.

– Так, где вы изучали математику, Ник? – спросила Аманда, когда заказ был, наконец, сделан, и официант отошел от столика.

– В Стэнфорде, – ответил Портер. – Хотя, изучал – слишком громко сказано. Большее количество времени мотался по стране с баскетбольной командой.

– Но все же выбрали математику в качестве основного предмета.

– Так получилось. Перед школьным выпуском случайно выиграл Национальную математическую олимпиаду. Вот и подумал…

– Что значит – случайно? – удивилась Аманда.

– Не верь ему, он скромничает, – пояснила Миа. – Выиграл на вполне законных основаниях. Я читала. А потом разрывался между спортом и наукой. Даже чуть профессиональным игроком не стал.

– И что же помешало? – заинтересовалась писательница.

Портер взглянул на Мию. Он помнил ее совет не вдаваться в подробности своего прошлого.

– Ростом не вышел, – нашел он наиболее подходящий ответ.

Миа одобрительно подмигнула… Аманда оценивающе разглядывала Ника.

– Пожалуй… – улыбнувшись, сказала она. – И долго вы работали в школе?

– Достаточно. Около двадцати лет.

– Потрясающее постоянство! – воскликнула Миа. – Ты так любишь детей?

– Сначала пришел туда на месяц-другой, после университета. – Портер не обратил внимания на восторги девочки. – Хотел осмотреться, подыскать более серьезную работу. Да так и остался… Наверное, понял, что дети – это тоже очень серьезно.

– Тогда почему ушли?

– А это мы с вами сегодня уже обсуждали. Помните? Моменты из прошлого, которые назойливо лезут в настоящее…

– Помню, – кивнула Аманда. – Хотите меня заинтриговать?

– Хотел бы, – неожиданно сознался Ник. – Но, боюсь, ничего интригующего во мне нет.

– В каждом человеке есть что-нибудь интригующее, – возразила Аманда. – Поэтому, не обольщайтесь: вы – не исключение.

Подошедший официант принялся расставлять на столе закуски. Воспользовавшись паузой, Ник еще раз попытался оценить ситуацию, в которой оказался. Он смотрел на Мию, надеясь, что она вдруг раскроется и поможет ему найти ответы на его вопросы. Но девочка вела себя абсолютно естественно, как будто действительно случайно встретила в ресторане знакомого по спортивному клубу. А вот в поведении ее матери угадывалась бережно охраняемая тайна. Ник сумел разглядеть печаль за внешне беззаботной улыбкой и необъяснимую тоску за беспечным разговором.

– Обожаю стейки, – поделилась Миа, отрезая себе кусок, – уверена, что человеку, который их изобрел, уже поставили памятник.

– И можешь предположить, где именно? – поинтересовался Портер.

– Не знаю… Видимо, где-нибудь в Техасе… Или в Монтане.

– Будут другие предположения?

Аманда отрицательно покачала головой. Миа промолчала.

– Насчет памятника, не знаю. А вот появился стейк не в Техасе, не в Монтане и даже не в Джорджии.

– Неужели в Алабаме? – Миа прикрыла рот ладошкой.

– Почти. В Древнем Риме.

– Не может быть! – воскликнула девочка. Ее мама не сводила с Ника заинтересованного взгляда.

– Еще как может. И произошло это лет за сто до рождения Христа. Согласно древним обычаям, местные жрецы с удовольствием подкармливали своих многочисленных богов. А вкусы у тех были, как правило, далеко не вегетарианские. Поэтому ребята разжигали священный огонь под специальными решетками и клали на них ломти мяса, чтобы довести до полной готовности. Таких умных слов, как термическая обработка, они еще не знали, но и кормить Юпитера с друзьями- подругами сырым мясом им тоже было как-то неловко. Ну, и случилась неприятность. Какой-то неопытный да, видимо, и не самый умный жрец схватил кусок божьей говядины, обжегся, да и выронил его из рук. Хорошо еще никто не видел. А то бы сражаться ему со львами на ближайших играх. Думаю, своего непосредственного начальника он боялся больше, чем всю Олимпийскую команду. Поэтому мясо резво выложил обратно на решетку, а руки свои принялся старательно облизывать, чтобы по возможности скрыть следы преступления. И ему до того понравился запах, что он тут же, не особенно задумываясь о последствиях, слопал весь божеский обед, доложив начальству, что Боги остались довольны. Ему, естественно, поверили. А парень, видимо, все же был не совсем дурак. Поэтому воспользовался священным рецептом, несколько изменил его для приличия и начал кормить вкусным мясом не только богов. Говорят – разбогател.