Олег Кот - И молитва моя в недро мое возвратится

– Пойдемте, я покажу вам, где живу.

С этими словами мы пронеслись по воздуху над северной Россией и оказались на главной улицей Солнечногорска в двухкомнатной квартире. Начало моей службы в армии. Квартира была небольшой, но очень милой. Подошел к окну, и уже не смог оторвать взгляда от удивительной красоты озера. Его гладь просто завораживала неземным покоем. Умиротворяла все уголки души. Это была не Земля. Через минуту я проснулся.

Осенью мне пришлось вновь ехать в Колобово. Когда уезжал домой, из-за температуры и недоедания смог поднять только сумку с лекарствами. Упакованные чемоданы остались у родственников. И только спустя девятнадцать лет стало ясно – царь говорил о войне России и Украины. Теперь я понимаю, отчего император схватился за голову. Он видел войну на Донбассе, Крым, беженцев, голод и нищету. Но тогда Бог скрыл последние слова царя. До времени.

Весь 1995—1996 «учебный год» я учился быть безработным. От безделья начал писать стихи.

И мне хотелось сказки фэбээрить,

Мешать злодеям, добрым помогать.

Уметь прощать, любить и верить,

Что всех времен соединится связь.

1996

Исключением стали два с половиной месяца стажировки в таможне. Это было совсем не то, чем я хотел заниматься, но начальник уговаривал меня остаться. Работы по специальности в городе не было. И тогда я решил на лето устроиться воспитателем в пионерский лагерь на берегу Азовского моря. Мы буквально бедствовали.

За тот первый год в Мариуполе я привык к роскошным службам в кафедральном соборе Мариуполя и остался там в качестве простого прихожанина. О благословении Патриарха на священство молчал. Это вызвало бы только злобу, зависть и насмешки. Перед лагерем взял благословение у настоятеля. Он, пристально взглянув, благословил.

За пару дней до открытия первой смены портовской автобус привез нас в пионерский лагерь прямо на берегу моря. Опыта работы воспитателем у меня не было никакого. Никто из моих коллег не хотел особо напрягаться, поэтому с заездом первой смены они слили в мой отряд самых тяжелых детей. Всех «юных моряков» здесь знали как облупленных. Это был их лагерь и утопать в недетских фекалиях предстояло мне.

Чудеса начались в первую ночь по причине вулканического возраста – нам всем тринадцать. Мальчики хотели девочек, девочки хотели мальчиков, но как это выразить словами и движением души, никто из них не знал. Поэтому в ход шли ноги и кулаки юных джентльменов. Слабая половина отвечала им тем же.

Утром девицы без стеснения задирали свои юбки и платьица перед оторопевшим воспитателем. Все ноги юных леди были в синяках разного размера и расцветки. Мне наперебой перечисляли атаки на комнаты девочек и докладывали имена самых активных.

Такого быстрого перехода к боевым действиям я не ожидал. Третий день шел ливень и купаться в холодном море врач категорически запретил. А раз так, то вся энергия отдыхающих приняла неуправляемый характер. «Спать мне больше не придется», – только и подумал, вылавливая прогульщиков ужина возле куста чертополоха. Пришлось проводить разъяснительную работу среди бунтарей «Юного моряка» под уже привычный шум дождя.

На второй день столкнулся с юными подопечными на лестничной площадке. Они окружили плотным кольцом мою пионервожатую и с вожделением лапали ее груди четвертого размера. Девушка беззвучно плакала. По ее щекам потоком лились слезы. Жених был далеко и защищать беззащитную студентку пришлось мне. Расшвыряв их в стороны, предупредил в последний раз.

– Еще раз застану за подобным, вызову ваших родителей и все им выложу. Берегитесь. Пощады не будет никому.

Но это было только начало трудного дня. В обед не выдержала издевательств тихая девочка из села. Ее буквально затравили. Сельским не место среди портовской элиты. Она собрала чемодан и плача шла по направлению к воротам. Дальше поля и посадки, ищи ее потом. Хорошо, моя разведка сработала вовремя. Я успел перехватить ее на аллее выше нашего корпуса.

У девочки началась истерика. После получаса уговаривания мы вдвоем вернулись в отряд. Я нес ее чемодан, хотя сам был готов сесть в рейсовый автобус до Мариуполя. Заводилой травли оказался мальчик по имени Александр. Его мать работала главбухом профкома торгового порта. Ребенку ни в чем не отказывали. Пришлось приводить его в чувство. Но он был как невменяемый. Все мои слова летели мимо.

Четвертый сутки я спал по нескольку часов и уже едва стоял на ногах, а впереди меня ждали все новые и новые выходки моих милых деток. Ребятня, почувствовав свободу, отрывалась по полной. Стена дождя отрезала нас от остального мира.

Страшное произошло на торжественной линейке по случаю открытия пионерского лагеря. Разбитые по отрядам, мы стояли на прямоугольном поле, в центре которого развели огромный костер. Не успела линейка начаться, как Александр вцепился в мочку уха сельской девочки. Он буквально вырывал сережку с мясом.

– Не надо, Саша, этого делать, – подойдя к нему сзади, обхватил руки и грудь в замок, так что тому вскоре стало нечем дышать и ухо девочки было оставлено в покое.

Долго в моих объятиях он не выдержал и стал вырываться изо всех сил. В это время меня кто-то позвал. Я отпустил руки и оглянулся, краем глаза отметив полет на песок «шалуна».

– А! Мне больно! Больно! – закричал мальчик.

– Мало тебе, – ответил ему. – Девочке было еще больнее.

Теперь на нас смотрел весь лагерь. Удивляясь его крику, стал рассматривать место падения. Под песком лежал неубранный дворником кирпич.

Бог тебя наказал, подумал я. Через час меня вызвали в медпункт.

– Ко мне обратился мальчик по имени Александр из вашего отряда. У него гематома над глазом или синяк. Как это произошло?

Рассказываю.

– Весь лагерь видел – дитя, играясь и резвясь, рвало с мясом сережку девочки. Насилу отодрал.

Врач молча смотрит на меня. Гнетущая пауза.

– Дело в том, что он уже сходил в канцелярию и позвонил домой. В субботу приедет его мама.

– Пусть и папа приезжает и братья и дядья.

– У него нет отца.

– Да пусть едет кто хочет. Хорошо, если его родительница согласится на перевод сыночка в спортивную группу. Я уже ходил к ним. Они согласны. Иначе он всех детей перекалечит. Ему там найдут чем заняться. Я не виноват, что прямо напротив нашего отряда лежал неубранный кирпич в песке. Его не было видно. А он, как назло, упал именно на него.

Кончилось это тем, что мама написала заявление в милицию после моего отказа извиниться и попросить прилюдно прощения у ее сына. Было много угроз, обид и желания отомстить.

В тот же день меня, наконец, отстранили от круглосуточной работы воспитателем. Я не спал неделю, делая все, чтобы все дети остались целы и живы. Спустя две недели в Мангуше было открыто уголовное дело по факту нанесения ребенку телесных повреждений средней степени тяжести. Мне пришла повестка на допрос.