Олег Кот - И молитва моя в недро мое возвратится

От всех потрясений я стал никакой. Такое со мной произошло впервые. В июле меня первый раз допросили. Вначале дома в семь утра. Тепленького, прямо в постели, без протокола и лишь затем в милиции. Но подписку о невыезде не взяли. Просто предупредили, чтобы был под рукой. Для моего же блага. После выезда на место «преступления» бригады детских инспекторов заявление обернулось против мамы и сына.

Весь лагерь буквально восстал против них. Вопли и стоны детей и воспитателей были запротоколированы, а я все еще готовился к худшему. В «интересах следствия» сотрудники РОВД из мухи раздували слона. Услуга платная. Мне объявили, что запросто могу сесть на два года, в лучшем случае на год. Так что признавайся, расскажи как ты искалечил жизнь «маленькому ангелу». Теперь у мальчика энурез.

Мама поехала к ней в бухгалтерию порта. Та в ответ предложила нам дать ей шестьсот долларов, пару ковров и еще что-то в обмен на «лояльность» и лечение «тяжело пострадавшего» сына. Заявление она все равно не могла забрать – преступление против несовершеннолетнего.

– Мам, вспомни что весной нам говорил батюшка Зосима (Сокур): никогда не берите в долг, никогда! Не делайте долгов, больших или малых. Он ведь трижды это сказал, а потом заплакал. Если мы согласимся, то придется идти по людям занимать. А чем мы будем отдавать? Я год безработный.

Те три летних месяца девяносто шестого года мы с мамой жили в аду. Вспомнились слова Николая: «Каждый новый год будет тяжелее предыдущего в два раза». Но тогда мне и голову не могло прийти, чем обернется и во что выльется его пророчество.

В августе все следственные действия были закончены. Мне приказали ждать. Или суд или закрытие дела. С августа 1996 года – Путин В. В. заместитель управляющего делами Президента Российской Федерации. 14 14 Владимир Владимирович Путин. Биография. Официальный сайт Президента России. URL: http://kremlin.ru/structure/president/presidents – Просмотрено 9 июля 2017. Мои слова: «Этот человек должен в 1996 году быть в Кремле» исполнили в точности. Ничего не забыли. Меня в тюрьму, Путина в Кремль.

В сентябре по почте получил постановление прокурора о закрытии дела в связи с отсутствием состава преступления. К этому времени по благословению батюшки Николая (Щелочкова) я устроился на работу в школу при ВТК.

– Благословляю тебя не только учить, но и лечить детей. Иди и работай с Богом! – сказал на прощание добрый пастырь.

Через год постижения криминальных азов я уволился из колонии. Инициатором перевода в торговый техникум стал протоиерей Николай Марковский и диакон Гавриил (Агабеков). Вдвоем они уговорили меня уйти из колонии. Им очень не нравилась моя спокойная и благословленная протоиереем Николаем работа. За мной захлопнулась массивная железная дверь. Остались строчки, которые можно написать только на зоне.

Свет обрезан у глаз

Тишиною свинца.

И от тяжести век

Онемела душа.

К этому времени первый из них стал моим новым духовником. Мне «посчастливилось» в кавычках и без быть тринадцать лет духовным чадом этого человека, священника по призванию. О таких говорят «Священник с большой буквы».

Я долго выбирал: Щелочков или Марковский? Остановился на гонителе. Он был опытнее. Рано стяжал такую благодать, что еще в молодые годы смог помочь многим (опираюсь на рассказы людей, которым от помог в семидесятые). Уже это одно может заставить тщательно скрывать себя не только от посторонних, но и от ближних.

Вел себя так, как ведут прозорливые пастыри: легко читал чужие мысли, избегал общения с кем-либо, говорил мало и только по необходимости. Очень любил алтарь и церковные службы. Когда находился в алтаре, видел всех, вся и все. Но, по-моему, за пределами алтаря такой сильной способностью духовного видения не обладал.

Когда в июле девяносто шестого следствие определило меня главным подозреваемым и начались вызовы на «беседы», рассказал все на отпусте батюшке. А в ответ услышал ледяной ответ.

– Не бейте детей!

Это не было прозорливостью. От его ответа веяло откровенной предвзятостью. Он что-то видел духовными очами. Мне ведь и вправду пришлось отшвыривать детей, лапавших пионервожатую. Если бы я их бил, меня давно посадили бы. Тогда впервые промелькнула смутная догадка – семь дней ужаса в лагере, сорвавшиеся как с цепи мальчики, дожди и ливни дни и ночи напролет – все лагерное безумие подстроил именно он.

Если это так, то его духовная власть огромна, иначе мне не пришлось бы кувыркаться в тех ужасах. Цель – присмотреться, как я поведу себя в подобной ситуации. Меня просто прощупывали.

Весной 1995 года мой духовник иеромонах Савватий в приступе откровенности чуть было не проговорился.

– Не езди домой. Останься здесь. Если не можешь работать, то в монастыре у Никона поживешь. Парное молоко поставит на ноги.

– Нет, батюшка, бабка умерла, мать осталась одна, мне придется ехать. А молоко и козье уже не помогает.

– Тебя там женят, – вдруг выпалил отец Савватий.

– Женят? – удивленно переспросил его.

Но Савватий мгновенно оглох и не сказал больше ни слова.

Через месяц уговаривание «не ехать домой» повторилось с новой силой. На этот раз вмешался настоятель собора в Палехе отец Серафим.

– Прошу вас, не уезжайте.

– Но почему, батюшка?

– Не могу сказать, просто не уезжайте.

– Теперь и я вас прошу, скажите, в чем все-таки дело?

Монах, а был он очень добродетельной жизни, заплакал.

– Вас там ждет нечто страшное.

Развернулся и быстрым шагом ушел. Мне на миг стало не по себе. Впоследствии слова иноков, Савватия и Серафима, оказались вещими. Лучше бы я умер в Шуе, напоследок изнасилованный Олей и Леной, чем пережить то, что большинству пережить не удавалось – ненависть православного священства.

Как только я уехал из лагеря, дождь перестал лить, солнце согрело морскую водичку и дети стали шелковыми. Их водили купаться два раза в день. Ночью они спали как убитые. Проблемы полов закончились, словно по взмаху чьей-то волшебной палочки. Да и какие проблемы могут быть, если детям всего тринадцать.

Лаврские отцы – Наум, Борис и Георгий на прощание надарили мне кучу духовных подарков. Наум (духовник Патриарха Алексия II) приоткрыл мне внутренний мир православного человека. Подкладка веры была ужасна, отвратительна и лицемерно прикрыта фиговым листом благочестия. Люди не хотели расставаться со своими пороками. Протоиерей Николай оказался частью этого древа. Поэтому, когда меня спрашивали в храме, православный ли я, всегда отвечал: «Только прикидываюсь». Это вызывало взрыв эмоций. Прикидывались все, а признавался в этом один.

Где-то за семь-восемь месяцев до венчания диакона Гавриила на младшей дочери Марковского, Галине, около меня стала появляться совсем юная особа лет тринадцати. В конце октября 1996 года после воскресного отпуста я столкнулся с Галиной, которая всеми силами что-то усиленно вдалбливала этой девочке, показывая на меня пальцем.