Руслан Платонов - Кукловоды

С мучительным стоном Дмитрий исхитрился встать сперва на четвереньки, а затем и в полный рост. Вдруг его качнуло, и он вынужден был ухватиться за нечто громоздко возвышающееся рядом.

Внезапно и резко к нему вернулась способность соображать и трезво оценивать происходящее. Кошелев повел глазами вокруг – и ужаснулся.

На обочине дороги распласталась вверх колесами изуродованная до неузнаваемости «Ифа». Кабина ее была смята и скошена на сторону; кузов разбит в щепки; задних колес вообще не было – ни на своем месте, ни где-то поблизости. Ступив несколько шагов к трассе, Кошелев обозрел окрестности и схватился за голову.

В радиусе нескольких десятков метров трассу, грунтовые обочины и полосу отвода устилали бревна – целые, ободранные и разнесенные в щепы. Или это валялись куски скоропостижно скончавшейся «Ифы» – понять было невозможно.

Поодаль виднелась оторванная задняя ось грузовика, уткнувшаяся в толстую сосну.

Еще дальше угадывалась длинная вереница застывших в ожидании автомобилей и толпа недоумевающих и взволнованных людей.

Дмитрий с треском повернул гудящую голову на сто восемьдесят. С другой стороны на трассе цветасто шевелилась та же анимированная картинка – только ближе, отчетливее и шумливей.

Незадачливый водила неверными прихрамывающими шагами побрел вокруг поверженного автомобиля. Глянув на непривычно оголенные задние рессоры, он сразу понял все.

У многократно перегруженного грузовика, не выдержав изощренных пыток и безалаберного отношения, лопнула правая стремянка – ответственная деталь, крепящая задний мост к рессоре. Итогом стало выворачивание задней оси из-под машины и неминуемое опрокидывание последней на полном ходу.

Вдруг Кошелев запнулся обо что-то и чуть не упал.

У самых ног Дмитрия валялся раскрывшийся кейс Викторова. Какие-то деловые бумаги, высыпавшись из него, устилали пожухлую траву. А это что?..

Это же…

Безотчетным движением Дмитрий Кошелев сгреб несколько разбросанных посреди бумаг зелено-серых купюр, оглянулся вокруг и бросился, очертя голову и забыв о боли, в лес – прочь от страшного места.

* * *

…В общем, Дмитрий Ефимович Кошелев всеми фибрами души жаждал совершенно другого – создать свою, личную империю, где он был бы главным действующим лицом, заоблачным и ни для кого не достижимым, чтобы все вершки доставались именно ему. А пушечное мясо пусть комендоры заряжают в «стволы» и ублажают всех алчущих крови.

Оставался еще один способ сбора сметаны с навоза – производство и реализация взрывчатки. Как ни странно, изготовление взрывчатых веществ не представляло большого труда, и его вполне реально было организовать не то чтобы в домашних, но все же в сравнительно нехитрых условиях. Тот же гексоген можно было состряпать из довольно простых составляющих, достать которые не составляло особых трудностей.

Однако, пораскинув мозгами, Кошелев и эту идею скомкал и выбросил в утиль, ибо этот путь в итоге приводил идущего в тот же тупик. Для реализации своего «товара» неизбежно пришлось бы вступить в деловые отношения с людьми, которые жизнь продавца ценили дешевле пули. В конце концов, окажешься, брат Кошелев, тем самым бессловесным презервативом, который единожды используют и вышвыривают – и часто в разорванном виде. Ну, уж нет!..

И он, как Иванушка у камня, избрал третий – рискованный, неизведанный, но многообещающий путь.

Сергей Антонов в кругу знакомых и сослуживцев слыл, в сущности, неплохим человеком. Добрый, веселый, непьющий, неглупый, аккуратный, увлеченный спортсмен, человек долга и чести – хоть картину пиши. Беда его (или счастье?) была в одном – он был неисправимым правдолюбом и искателем справедливости.

Во всем мире таким индивидуумам живется несладко, а в нашей стране – и вовсе горько. Однако людьми, превыше всего ценящими добро и справедливость, не становятся – ими рождаются.

«Правды, правды ищи» – сказано в Слове Божьем. И подобные Люди, даже в глаза не видя святого Писания, живут по его законам. И ничего с собой поделать не могут: такие они есть и другими не станут. Безжалостные реалии жизни с течением времени, конечно, могут внести в их мировоззрение кое-какие коррективы, обточить излишне острые углы, однако железный стержень вечного борца за правду внутри них остается, и никакая ржавчина его не берет.

Еще тяжелее жить тому из них, который еще и умен. Тогда он начинает видеть в людях и устройстве мира то, чего другие попросту не замечают – а увиденное не радует взор. Мудрый видит всю грязь человечества – и чем больше он пытается разобраться в первопричинах происходящего, тем в большее отчаяние впадает, осознавая, что взялся за неразрешимую задачу. В двух словах это явление описано задолго до нас: во многой мудрости много печали.

Именно поэтому Сергей при всех своих положительных человеческих качествах отнюдь не был счастливым человеком. Он не мог быть счастлив в принципе, ибо всякую боль человеческую он всегда пропускал через свое сердце. При всем том он ясно осознавал, что любую несправедливость по отношению к людям чинит не кто иной, как сами люди. Это было очевидным противоречием – всем сердцем любя людей, Антонов до глубины души ими же и огорчался.

Главным моральным принципом (отнюдь не христианским) Сергея Антонова был такой: всякий, преступивший черту закона человеческого, не имеет права называться человеком и взывать к снисхождению. Сознательно содеял зло – отвечай! Застрелить на месте вора, забравшегося в квартиру, Сергей считал деянием вполне уместным и справедливым. Более того – для него не было большего морального удовлетворения, чем творить возмездие за совершённое злодеяние или хотя бы наблюдать за этим процессом.

При всем том парень вовсе не был Бэтменом, и удовлетворять таким образом свою жажду справедливости особой возможности не имел.

Противоречие же между давлением пара и прочностью корпуса может взорвать котел.

Если пар не найдет выхода.

***

Сергей Антонов крепко зажал отверткой последний винтик и отер перепачканной маслом рукой пот со лба. Оглядев со всех сторон результат своего многодневного труда по ремонту кинжала, он взвесил его на вытянутой руке и довольно улыбнулся. Внушительных размеров тяжелый нож с наборной рукоятью удобно лежал в ладони. На отполированном до блеска хищном лезвии бликовало вечернее солнце.

Сергей сунул кинжал в ножны, приладил его под мышку и закрепил ремнями на манер кобуры пистолета. Стоя перед зеркалом, он принялся отрабатывать молниеносное выхватывание кинжала из ножен – раз, потом еще раз, затем еще и еще. Получалось неплохо, и удовлетворенный Сергей отправился отдыхать.