Анна Инк - Мне должно это нравиться

Уколол морально. За девушку сына мэра я сойти не могу.

– Да, для спортивного блога, – скрипучие шаги в раздевалке. Приближаются. – Я вернусь в зал и посмотрю, спасибо.

– Не советую. Лучше сейчас, – во взгляде ожидание благодарности. – У нас после тренировки уже договорённость. Ты ведь заранее не спрашивала его? Идём.

Бесцеремонно берёт меня за локоть и тянет к дверному проёму. Оттуда навстречу человек. Сердце в пятки. Почти врезаюсь носом в грудную клетку, обтянутую белым.

– Привет, – человек проходит мимо, кивнув моему «помощнику».

Не Лисковец.

– Подожди минутку, – оставляет меня у двери и проходит вглубь раздевалки. Его фигура скрывается за рядами узких шкафчиков. – Кость!

Я делаю шаг за ним, и сворачиваю в противоположную половину помещения. Прячусь за выступающим аппендиксом стойки с грязными полотенцами. Только бы никто не зашёл. Только бы меня не заметили.

Бедром задеваю один из шкафчиков, и дверца со скрипом отползает. Из разинутой щели запахло грязными носками, потом, и навязчивыми нотками морского бриза.

– Где же она? – удивлённый голос парня, который звал Костю, совсем близко. – Девушка! Только что была здесь.

– Как она хоть выглядела? – Лисковец говорит спокойно, даже мягко.

– Да обычная, молодая, студентка. Я сразу понял, что она по делу. Такие не в твоём вкусе.

– Волосы кудрявые?

– Костя, – новый голос. С отдышкой, хриплый.

– Да я сегодня популярен. Что Вам ещё от меня надо?

– Правду.

– Проблемы? – вопрос от Костиного друга.

– Влад, извини, ты мог бы нас оставить на минутку?

– Уверен?

Шаги удаляются.

– Он будет слышать наш разговор, – мужчина говорит это тихо. – Может, всё-таки, найдём другое место?

– Вы переживаете за мою репутацию?

– Нет, она уже давно испорчена.

– Тогда говорите быстрее. У меня бой через… четыре минуты.

– Ты совсем ничего не боишься?

– Боюсь. У меня оооочень много страхов.

– Ты не воспринимаешь меня всерьёз, да? Я знаю, что Маша была с вами, когда всё произошло. У меня есть доказательства.

– Никаких доказательств быть не может. Потому что это неправда.

– Знаешь, куда я ездил?

– Конечно. Мне ведь так интересно, как проводит досуг человек, обвинявший меня в похищении и убийстве своей дочери.

– Я был в Париже.

– Поздравляю.

– Заходил в гости кое к кому. Квартирка недалеко от бульвара Осман.

– Наверное, красивое место.

– Виделся с Кариной Депуа.

Пауза.

Наконец, Костя выдаёт:

– И что?

– Она помнит, как Маша отменяла бронь.

– Да? Разве в этом было что-то особенное?

– А ты не помнишь? Время, когда она снимала бронь. В это время она была в твоей машине. В твоей, а не таксиста.

– Бред. С чего вы это взяли?

Нервный смешок мужчины:

– На заднем фоне было слышно, как вы разговариваете с твоим отцом.

– Это было до того, как мы её высадили.

– Хватит врать, – цедит. – Есть запись.

– Уходите, Владимир Анатольевич.

– Просто скажи мне, как всё было

– Я уже всё рассказал тысячу раз.

– Вы где-то остановились? На вас напали?

– Перестаньте!

Шаг.

– Каким бы мудаком ты ни был, – мужчина откашливается, – ты бы не высадил Машу одну, поздно вечером, на безлюдном шоссе.

Шаги уже в коридоре.

– Костя! Лисковец! Почему ты не заступился за неё?!

– Костя, – как загробный шёпот. – Костя, это я, – всхлип.

– Маша! – вскакиваю. Ладонью в воздух, чтобы все молчали. – Маша! Где ты?

У меня перехватывают телефон. Ставят на громкую связь. Что-то подключают.

– Костя… – она плачет.

– Хорошая моя…

Два дыхания в трубке. И его хриплый, деформированный техникой шёпот: «Расскажи ему». Я сжимаю кулаки, режу ногтями ладони. Не угрожать. Они говорили. Не угрожать.

Она долго выдыхает, и тихо:

– Он бьёт меня.

Нет.

– Он заставляет меня рассказывать о тебе. Как ты… как ты тр… тр… Как мы занимались любовью.

Звонкий удар. Он ударил её. Он ударил её прямо сейчас.

Она вдыхает громко, с дрожью:

– Как ты трахал меня. И что я ощущала, когда ты внутри.

Следователь не отводит от меня глаз. Он показывает: молчать. Ждать. Чем больше времени протянется звонок, тем больше шансов найти их.

– Самое страшное случилось сегодня утром. Он изнасиловал меня в первый раз.

Выдыхаю носом. Сжимаю зубы до треска в челюсти. Вгрызаюсь в собственные щёки.

– Он был так груб, Костя. Если бы ты только знал. Ты бы достал его из-под земли.

– Я достану! Слышишь?! Сука! Ублюдок! – выплёвываю в трубку. – Я найду тебя!

Меня толкают, держат за плечи двое. Я вырываюсь, и к двери. Хочу оглохнуть. Не хочу слышать. Знать. Существовать после всего этого.

– Он разорвал мою одежду. Запрещал закрываться. Хлестал по рукам. Бил меня ногой в живот. Я падала. Он поднимал. Прижимал меня к стенке. Душил. Я сопротивлялась, Костя. Я клянусь тебе. Но когда он навалился на меня, придавил к полу… Он такой тяжёлый. Я не могла ему помешать.

Меня швыряет по комнате. Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не сбежать, как последнему трусу. Я ненавижу её голос теперь.

– Я сломала об него все ногти. Я кусала его, Костя. А он продолжал… Потом он завязал мне глаза. И я не слышала его шагов. Сначала шорох. Свист. Удар. Я кричала. Кричала изо всех сил.

Хватит. Пожалуйста…

– Когда я остаюсь одна, я обнимаю себя руками. Я представляю, что мои пальцы на рёбрах – твои. Но он лишил меня и этого. Потому что теперь любое прикосновение причиняет мне только боль.

Они не могут его вычислить! Тот, что с устройством у телефона, кривит свою сытую рожу и мотает головой. Как так может быть? Как?

– А час назад… – дрожь голоса. Стук. Будто чуть не выронила трубку. – Час назад он взял нож. Мои ноги были широко раздвинуты. Связаны на щиколотках так туго, что синели пальцы. Он… – всхлип, шёпотом «я не хочу», хлопок по голой коже, вскрик. – Он сел напротив, развернул нож лезвием к себе. И ввёл рукоятку в меня. Большое, толстое, до самого основания.

Я подавляю приступ тошноты. Лбом в холодную стену.

Он заставляет её говорить это. Она будто зачитывает с листа. Да. Это неправда. Это лишь его фантазия. Он не делал этого с ней.

– Мне было так больно, – она опять плачет. – Он вытаскивал его, полностью, и вводил снова. Я чувствовала, как внутри надрываются ссадины. Он смотрел мне в глаза. Ему нравилось наблюдать за мной. Изучать мои ощущения. А потом он убрал нож. И втолкнул в меня свои пальцы. Сказал, что я сухая. Склонился к моему животу. И начал ласкать меня языком… Так, как ты никогда не делал… И я потекла.