Виталий Борисов - Следы прошлого, или Московские тайны

В таком великолепном настроении он неспешно шел по Трубной площади, когда совсем рядом услышал крики дворника Скачкова. Так что он одним из первых оказался на месте происшествия, на полчаса опередив полицию. Этого получаса ему хватило на то, чтобы детально изучить все, что ему хотелось изучить, и похоронить большую часть своего прекрасного настроения.

У ворот дома быстро собралась толпа зевак, так как Скачков, не в пример Гесину, перетаскивать труп не стал, и последний можно было видеть через ворота. Он лежал в углу двора, в нескольких шагах от задней стены дома и примерно на таком же расстоянии от забора, отделявшего владения Стоецкого от соседнего дома.

Представившись и выяснив, что за полицией уже послали, Артемьев оставил дворника сдерживать любопытных, а сам прошел во двор.

Потерпевший был крупный мужчина в плисовых штанах, заправленных в дегтярные сапоги, и поддевке поверх серой рубахи. Никакой более одежды на нем не было. Он лежал на спине, откинув в сторону правую руку и подвернув под себя левую. Сразу бросался в глаза черный шелковый шнурок, который опоясывал шею мертвеца, глубоко врезавшись в кожу.

На уровне сердца в поддевке чернело отверстие, материя вокруг заметно обгорела. По тому, что одежда потерпевшего промокла насквозь, а тело успело совершенно окоченеть, Артемьев решил про себя, что убийство произошло по меньшей мере несколько часов назад.

Вокруг дома двор был выложен крупным булыжником, такая же дорожка вела от ворот к дому и за него – к одноэтажному строению с застекленной крышей, примыкающему к забору. Вероятно, это была теплица. В остальной же части немощеный двор совершенно раскис от дождя. Для того чтобы ближе подойти к убитому, Артемьев был вынужден сойти с дорожки. Теперь, чтобы не оставлять лишних следов, он решил на нее вернуться по собственным следам. Следователь широко шагнул, поскользнулся и, едва не упав, оперся рукой о землю. Ругнувшись про себя, он выпрямился, достал платок и, рассеянно отирая грязную ладонь, огляделся.

Вот его следы, там он стоял, наклонившись над убитым. Здесь поскользнулся – след его руки четко отпечатался на мягкой земле… Других следов не было видно!

В том числе – и следов крови. Действуя скорее по наитию, Евгений Лазаревич еще раз склонился над покойным и осторожно двумя пальцами оттянул верх поддевки: на ней, с внутренней стороны, и на рубахе под ней были видны бурые пятна уже высохшей крови. Однако и в них имелась какая-то странность, которую он не сразу осознал.

«А дельце-то интересное!» – усмехнулся Артемьев. Из первых маловразумительных объяснений дворника он понял, что тот, едва увидев убитого, сразу бросился звать на помощь. Так что с дорожки он, похоже, не сходил и к убитому не подходил. «А убийца? Стреляли-то – в упор!.. А потерпевший – с неба упал?.. И эти пятна, что же в них такого „неправильного“? Ну, во-первых, маловато крови для такого ранения… Что же еще? ну конечно! Пятно на рубахе больше протянулось от пулевого отверстия почему-то вверх и вправо. – Не на голове же он стоял, когда в него стреляли!»

Первыми на место происшествия явились двое городовых во главе с околоточным надзирателем, а вслед за ними через четверть часа пожаловал наш старый знакомый – пристав Благовещенский.

Пристав вылезал из пролетки, пыхтя и немилосердно чертыхаясь, когда во дворе появился хозяин дома Стоецкий.

Это был среднего роста плотный старик лет семидесяти – семидесяти пяти, в черных сарпинковых брюках, халате и старой чиновничьей шинели, накинутой на плечи. Из-под фуражки свисали лохмы серых волос. Он подошел медленно, тараща злые спросонья глаза, опираясь правой рукой на трость с костяным наконечником. Левая рука его как-то безжизненно висела вдоль тела, и когда он приблизился, Артемьев разглядел протез в черной перчатке.

Следователю показалось знакомым его лицо и он вспомнил, что встречал его иногда на улице и на площади по соседству со своим домом, хотя разговаривать с ним никогда не приходилось. Что ж, теперь представился случай познакомиться с ним накоротке.

Стоецкий окинул Артемьева презрительным взглядом и заговорил недовольным заспанным голосом, обращаясь к подоспевшему дворнику.

– Ну, что за шум? Ты это кого, мерзавец, в такое время сюда напустил?

Дворник открыл было рот, но Артемьев сделал ему знак молчать и заговорил сам, противопоставив мягкость и вежливость грубости хозяина.

– С кем имею честь…

– Господин Стоецкий? Вы владелец этого дома?

– Я владелец. Что вам угодно?

– Прошу прощения, господин Стоецкий. Моя фамилия Артемьев. Я судебный следователь. Прекрасно понимаю ваше недовольство, но извольте взглянуть… – Артемьев указал на труп.

– Этот человек мертв, как вы видите. Мне бы хотелось знать, знаком он вам?

Стоецкий смерил Артемьева хмурым взглядом и перевел его на труп.

– Впервые вижу. А почему я должен его знать, собственно?

– Ну как же. Он лежит у вас во дворе.

– И что с того?

– У вас нет предположений, откуда он тут взялся? – ответил вопросом Артемьев.

– Не имею представления. Вчера двор был чист, мало ли что тут ночью набросали.

– Значит, вчера вечером его здесь не было?

– Шутить изволите?! И когда появился, не знаю. Я рано лег спать. Девяти не было.

– А ворота кто закрывал? Вот дворник…

– Я и закрывал. Этот бездельник в частном доме три дня отсиживался… Уж я тебе! – он погрозил дворнику тростью. – Ты у меня теперь выпьешь водки, морда!

– Так как же вы объясните, что при закрытых воротах труп здесь оказался?

– Объяснить? Мне объяснять?! Я сам должен спросить – как!

– Еще один вопрос, господин Стоецкий! Выстрела вы не слышали вечером или ночью?

– Ничего я не слышал! Спал я…

Старик повернулся к следователю спиной и направился к дому.

– А ворота, я вижу, открыты, – прибавил он, не оборачиваясь. – Откуда я знаю, может, вы сами и подбросили… или этот вот… Морда! – он ткнул тростью в сторону дворника.

Остатки хорошего настроения у Артемьева развеялись как дым. Этот старик своей грубостью вывел его из себя. Однако в его работе ему попадались типы и почище этого. Он сдержался и подчеркнуто вежливо ответил:

– Благодарю вас, господин Стоецкий. Вы будете вызваны для дачи формальных показаний.

Стоецкий кивнул и величаво поплыл в дом. Пока он не скрылся за дверью, следователь смотрел ему вслед, затем вопросительно взглянул на дворника.

– Ваш бродь, я же ведь аккурат перед вами пришел… Я ведь в кутузке, ваш бродь, по распоряжению самого господина Власовского… – начал было жаловаться дворник. – Как выпустили, так я и домой. Прихожу, вижу – лежит. А Станислав Тимофеевич…

– Так ворота закрыты были? – перебил его Артемьев. Ему вдруг вспомнилось, что точно такой же вопрос он задавал Гесину год назад после убийства Скворцова.