Морье Дю - Французов ручей

Он обратился к матросам. Они молча выслушали его, а потом стали по очереди подходить к ней и почтительно целовать руку. А она смеялась и благодарила их, а в голове ее вертелась одна и та же мысль: . Внизу на воде уже ждала лодка с одним из матросов. Дона перебралась через перила и начала спускаться по трапу. Француз не помогал ей. Он стоял наверху и смотрел, как она спускается.

--Вы не передумали? -- крикнул он ей вдогонку. -- Вы по-прежнему хотите запереть Нэврон и уволить Уильяма?

--Уже не хочу, -- ответила она.

--В таком случае я считаю своим долгом нанести вам ответный визит.

--Буду очень рада, -- сказала она.

-- Когда мне прийти? Скажем, после обеда, часа в три -- вас устроит? Надеюсь, вы напоите меня чаем?

Она посмотрела на него, рассмеялась и покачала головой:

--Нет, вы ведь не лорд Годолфин. Пираты не являются к дамам средь бела дня. Им полагается приходить ночью, тайком, оповещая о себе стуком в окно. Чтобы перепуганная хозяйка, затеплив свечу, усадила гостя за стол и накормила остатками ужина.

--Ну что ж, -- сказал он, -- тогда завтра в десять.

--Идет, -- ответила она.

--Спокойной ночи.

--Спокойной ночи.

Дона переправилась через ручей и вышла на берег, а француз все стоял на палубе и смотрел ей вслед. Солнце спряталось за деревьями, ручей погрузился во тьму. Отлив закончился; вода отступила с отмелей и замерла, спокойная и неподвижная. Где-то в стороне, за излучиной, коротко прокричал кроншнеп. Дона взглянула на корабль. Яркий, пестрый, с необычными наклонными мачтами, он казался сейчас далеким и нереальным. Она повернулась и торопливо двинулась к дому, виновато улыбаясь на ходу, словно ребенок, напроказивший тайком от взрослых.

7

Выйдя на лужайку, она увидела, что Уильям стоит у окна гостиной, делая вид, что протирает его, а на самом деле высматривая, откуда она придет. Она решила не объявлять ему обо всем сразу, а для начала немного подразнить. Переступив порог гостиной, она остановилась и, вертя в руках косынку, проговорила:

--Уф, я отлично прогулялась, голова совсем не болит.

--Я заметил, миледи, -- ответил он, пристально глядя на нее.

--У реки сегодня так хорошо: тихо, прохладно.

--Да, миледи.

--Представь себе, там, оказывается, есть ручей. Удивительное место: уединенное, таинственное -- идеальное убежище для тех, кто хочет скрыться от посторонних взглядов... как я, например.

--Да, миледи.

--Ну а ты как съездил? Застал лорда Годолфина?

--Нет, миледи, его светлости не было дома. Я оставил цветы у лакея и попросил передать их миледи Годолфин.

--Спасибо, -- сказала она. Затем помолчала, притворяясь, что поправляет ветки сирени в вазе, и добавила: -- Да, Уильям, пока я не забыла: завтра вечером я жду гостей. Ужин лучше перенести на десять.

--Слушаюсь, миледи. На сколько человек прикажете накрывать?

--На двоих. Нас будет только двое -- я и еще один господин.

--Хорошо, миледи.

--Гость придет пешком, поэтому скажи груму, чтобы запер конюшню и ложился спать.

--Слушаюсь, миледи.

--И вот еще что, Уильям... Ты умеешь готовить?

--Когда-то у меня это неплохо получалось, миледи.

--В таком случае приготовь завтра ужин для меня и моего гостя.

--Хорошо, миледи.

--Слуг можешь отпустить. Им совсем необязательно знать, что я буду ужинать не одна.

--Понимаю, миледи.

--Как видишь, Уильям, я тоже способна на безрассудные поступки.

--Вижу, миледи.

--Тебя это шокирует?

--Нисколько, миледи.

--Вот как? Почему же?

--Ни вы, ни мой хозяин ничем не можете шокировать меня, миледи.

Дона расхохоталась, прижав руки к груди.

--О, Уильям, значит, ты обо всем догадался? Но как? Чем я себя выдала?

--Походкой, миледи. Как только вы вошли в комнату, я сразу понял, что что-то случилось. Да и глаза у вас, с позволения сказать, стали совсем другие: живые, веселые. А когда я увидел, что вы к тому же пришли со стороны реки, я мигом сообразил, в чем дело, и сказал себе: .

-- Почему ?

--Потому что я верю в судьбу, миледи. Рано или поздно она должна была свести вас с моим хозяином.

--Несмотря на то, что я -- почтенная замужняя дама, мать двоих детей, а твой хозяин -- француз и опасный преступник?

--Да, миледи, несмотря на это.

--Но ведь это грех, Уильям, страшный грех. Я предаю интересы своей страны. Меня могут посадить в тюрьму.

--Конечно, могут, миледи.

На этот раз он не скрывал улыбки, губы его задрожали от смеха, и она поняла, что он больше не будет держаться с ней холодно и отстраненно, отныне он ее друг, верный, преданный друг, на которого всегда можно положиться.

--А ты разделяешь убеждения своего хозяина, Уильям? -- спросила она.

--Я слуга, миледи, -- ответил он, -- и мне достаточно того, что мой хозяин считает их правильными. Корабль -- это его королевство. Там он волен делать все, что захочет, и никто не посмеет ему запретить. Он сам себе господин и сам себе судья.

--Но разве обязательно быть пиратом, чтобы чувствовать себя свободным и поступать, как хочешь?

--Мой хозяин считает, что да, миледи. Он убежден, что человек, живущий обычной, размеренной жизнью, быстро становится рабом собственных привычек, делается вялым, тупым и бездеятельным. Таким, как все, одним из многих. В то время как пират -- вечный бунтарь, вечный изгнанник -- всегда противостоит миру. Он свободен и беспечен, и никакие людские законы не могут его удержать.

--Или помешать ему быть самим собой, -- тихо добавила она.

--Совершенно верно, миледи.

--А твоего хозяина не смущает, что пиратство -- это зло, что грабить людей -- преступление?

--Поверьте, миледи, он грабит только тех, кого грех не ограбить. Да и добычу свою, как правило, раздает беднякам. Многие бедные семьи Бретани считают его своим благодетелем. Так что и в этом смысле совесть его совершенно чиста.

--Он, очевидно, не женат?

--Нет, миледи. Супружеская жизнь не для пирата.

--А если его жена тоже будет любить море?

--Вы забываете, миледи, что природа уготовила женщине быть не только женой, но и матерью.

--Да, ты прав.

--Стоит женщине обзавестись ребенком, как она сразу же становится домоседкой. Кочевая жизнь ее больше не устраивает. И мужчине приходится выбирать: или сидеть дома, изнывая от скуки, или бродяжничать, страдая от тоски. В любом случае это уже не пират. Нет, миледи, если мужчина хочет сохранить свободу, он должен выходить в море один.

--Твой хозяин тоже так считает?

--Да, миледи.

--Как жаль, что я не мужчина.

--Почему, миледи?

--Я тоже хотела бы найти свой корабль, на котором можно уплыть в море и забыть обо всем.

Не успела она закончить, как сверху послышался громкий детский плач и ворчливые уговоры Пру. Дона улыбнулась и покачала головой.

--Твой хозяин прав, Уильям: все мы рабы своих привычек, в особенности матери. Только пираты и могут быть свободными в этом мире.