Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книга 2. Горячее лето 1224 года

Кузнецов откозырял всем, а затем пожал руку Ахмеду и его сыну, приветливо улыбаясь. Ахмед, как и все дербентцы, уже привык к манере этих русских приветствовать друг друга и своих партнеров, и в отношениях с ними уже смирился с этими козыряниями их воинов и рукопожатию в знак дружеского расположения. Здесь же, в вагончике-столовой, они сели обсуждать дальнейший план действий. Майор-топограф расстелил на столе только что составленную примерную карту, которую они с напарником наспех нарисовали, проведя выборочную съемку местности.

– Уважаемый эмир позволит мне начать обсуждения плана военных действий? – спросил Кузнецов.

На встрече с Ярославцевым в Волжском было обговорено, что всей операцией будет руководить Виктор Викторович, и дербентские отряды будут подчиняться ему. Однако же присутствие эмира на совещании требовало, хотя бы из вежливости, подчеркнуть его высокое положение хозяина этой страны. Ахмед лично не участвовал в намечавшемся сражении, потому что в присутствии эмира все должны подчиняться только ему. Поэтому Дербентские войска возглавил Калиб. Старший сын Ахмеда был недоволен таким решением, он считал себя достаточно опытным воином, способным лично руководить сражением против Джелаладдина, он прекрасно знал эти горы, эту дорогу, эти реки и леса и, наконец, отлично знал и здешних людей, и воинов Джелаладдина. И потом, он был вторым лицом в Дербенте.

Когда Кузнецов стал объяснять ему и его отцу систему условных обозначений на карте, написанной яркими красками цветной туши, а потом показал им Самур, Гюльгерычай, дорогу, ущелья, леса, хуторки и отдельные строения, Калиб с уважением и восхищением посмотрел на майора-топографа, который стоял возле генерала и всем своим видом показывал тому неудовольствие собственной работой, сделанной наспех.

Здесь же стояла Мамедова Эмка, которая помогала своим переводом объясняться русским с дербентцами. Кузнецов часто останавливался, чтобы пояснить ей незнакомые военные термины. Эмка так же добросовестно переводила эти пояснения Калибу с Ахмедом, у которых то же иногда появлялись незнакомые ей слова из их терминологии, и они тоже вынуждены были останавливаться, чтобы разобраться, кто что под тем или иным словом понимает. Наконец через два часа такого обсуждения был намечен следующий план действий: во-первых, всё сражение должно завершиться окружением армии султана на дороге от Самурской переправы до Гюльгерычайского брода. Во-вторых, завтра Калиб выезжал с утра вместе с Кузнецовым на окончательную рекогносцировку местности и уточнение мест расположения засад. В третьих, никто больше из дербентцев не должен знать об их плане действий – надо исключить всякую утечку информации. «В основе любой победы лежит внезапность, особенно при двадцатикратном превосходстве противника в людях», – так сказал своим партнерам Кузнецов, чем продолжил рост уважения к себе со стороны Калиба.

В субботу, когда на рассвете, Кузнецов, двое офицеров и Калиб выехали на комендантской «Ниве» на реку Самур, Николай Седенко сменился в восемь утра с дежурства по охране форта. Он не пошёл отдыхать, а поплавал с полчаса в теплой морской воде, обсох, бегая по берегу вдоль взлётно-посадочной полосы, оделся и пошёл в Дербент, чтобы, встретившись с дядькой Русланом, узнать ошеломляющую новость: Нино выдавали замуж.

Дело в том, что ещё в среду, когда эмир выслушивал после завтрака доклады о жизни дворца и Дербента за время его отсутствия, он был весьма озадачен некоторыми деталями жизни во дворце русских заложников. Узнав о евнуховском позоре – не смогли справиться с женщиной – Ахмед приказал всыпать всем троим по двадцать пять палок.

Однако, подозрительно тесное по докладам Сардара общение заложников с Нино заставило его провести более тщательное расследование. Ахмед, выслушав евнухов, стражников, приказал доставить к нему мальчишку «боя», который действительно шпионил, как мог, за Седенками. Мальчишка, стоя на коленях, прогнувшись в поклоне и не смея поднять на хозяина глаз, стал повторять то, что уже рассказал Сардар. Когда же Ахмед стал задавать вопросы, касающиеся Нино, маленький негодяй понял, чего от него хочет эмир и стал, привирая, сыпать ту информацию, которую хотел услышать заподозривший что-то эмир. Сардар, стоящий как всегда рядом с Ахмедом, только покачал головой и подумал: «Далеко пойдет, щенок», – но вслух, разумеется, ничего не сказал.

Ахмед задумался, он поверил привравшему мальчишке, но не догадывался ещё, что действительность куда глубже фантазий угодливого маленького раба и его собственных подозрений. К нему привели Нино.

– Открой лицо, – приказал эмир стоявшей на коленях рабыне.

Нино отпустила край платка и продолжала сидеть на коленях, опустив лицо и глаза.

– Посмотри на меня, презренная, – скомандовал Ахмед, – и Нино подняла лицо, дерзко глянув в глаза эмиру. Её платок – чадра колыхнулся на сквозняке (было жарко, легкий морской ветерок гулял через окна дворца по залу) и обнажил часть шрамов на левой щеке.

– Ахмед подошёл к ней, присел на услужливо поданый табурет и, больно сжав пальцами её подбородок, зычно спросил, преодолевая её дерзость:

– О чем ты говорила с гяурами? – он отпустил её подбородок, резко подбросив его вверх.

– О многом, господин, – ответила Нино.

Дерзость в её взгляде сменилась тоской и отчаянием.

– Так расскажи мне, о чём? – не меняя тона, вновь спросил эмир.

– Об их жизни и о моей, господин.

– Вот как? И что же они рассказали о своей жизни?

– Они живут в стране свободных людей, у них нет рабов, они сильные люди, богатыри, и никому не дадут себя в обиду.

– А что же ты рассказала им о своей жизни? Ты сказала им, как хорошо тебе здесь живется, как добр к тебе твой господин?

– …, – Нино, усмехнувшись, молчала.

– Говори!? Неблагодарная!

– Нет, господин, я не сказала им этого.

– А что же ты им сказала? – недобро сощурившись, спросил Ахмед.

– Правду о том, как я стала вашей рабой, о том, что я люблю этих гяуров, что высшей наградой для меня было бы быть одной из них.

– И что же, – вкрадчиво спросил эмир, – они согласились сделать тебя, уродина, одной из них?

– Да! – выпалила Нино, и вдруг, умоляюще взглянув на своего господина, сложила ладони перед лицом и, поклонившись, добавила, – О, господин мой, продай меня им, у них есть деньги, они готовы заплатить за меня. Умоляю!

– Тварь! Неблагодарное животное! Ты хочешь покинуть, предать своего господина?! – Ахмед, вставая сильно ударил Нино по рваному уху под платком и, показав Сардару на упавшую рабыню, сказал, – сто плетей этой мерзавке, не давать ей воды и пищи три дня, и, если не сдохнет. выдать её замуж за… за кого хочешь, хоть за того мальчика, который предан своему господину.