Руслан Богомолов - Сотворение Волжской России. Книга 2. Горячее лето 1224 года

– В общем, Договор с эмиром Ахмедом я подготовил, с ним согласовал и привёз самого сюда для встречи с «Великим правителем» Волжской России.

– Гринёв усмехнулся и продолжил, – пока мы вас ждали, Андрей Андреевич, набросали план боевой операции между реками Самур и Гюльгерычай.

– Сейчас детализируем его с начштаба, и завтра утром представлю Вам на утверждение, – вмешался Кузнецов.

– Ладненько, ладненько, – как бы про себя произнес Ярославцев и спросил Гринёва. – Как же это дербентский эмир согласился лететь сюда? Народ этот, как я представляю, довольно коварный, а поэтому сами ждут подвоха, и вдруг с жёнами почти без охраны.

– Ну, количество людей было ограничено посадочными местами Ана второго; потом, у меня создалось впечатление, что Ахмед человек довольно мудрый и порядочный; и, наконец, мы оставили в его дворце заложников – двоих омоновцев и гарнизонную медсестру – санинструктора тамошнего форта.

– Понятно, – устало откинувшись на заднее сиденье произнёс Ярославцев.

Он помолчал немного, обдумывая что-то, и снова спросил Гринёва:

– Ну и что Ахмед делает сегодня? Или ты его запер в гостинице?

– Вот ещё, с ним сейчас занимается начальник Южного направления и целая свита из дипломатического отдела. Договорились, что после размещения в «нумерах» Ахмеду будет предложено несколько вариантов экскурсий по городу, культурной программы и тому подобное.

– Ладненько, ладненько, – снова, как бы приглаживая информацию, пробормотал Ярославцев.

Вот ведь привязалось это «ладненько», но уж больно гармонично это словечко повторялось в разговоре начальника медногорской экспедиции, да так как-то здорово, что президент сам заразился им.

– Вот что, Александр Беркетович, давай-ка, его завтра с утра повозите по заводам, потом по магазинам и прокатите по водохранилищу, пусть ошеломится перед тем, как встретиться со мной, а вечером мы с ним побеседуем, подпишем Договор и сотворим торжественный ужин. А? Как тебе такая стратегия?

– Стояще, так и сделаем.

– А вдруг ему или его женам что-то понравится в магазине? – вступил в разговор Кузнецов, – Как я понимаю, у них наших денег нет.

– Верно, Викторович. Проблема. Увеличь зарплату, Андрей Андреевич, я уж как-нибудь своими расплачусь. Не обижать же гостя, – улыбнулся Гринёв.

– Ох, и альтруист же ты, Александр Беркетович, Ирина из дома выгонит, – устало усмехнулся Ярославцев. – Сделаем так; если захочет что-то купить, то отвези его в ближайший сбербанк и пусть возьмёт кредит под наши гарантии. Завтра с утра с Зениным подготовьте письмо. А с эмиром ещё один Договор подпишем, чтобы поставлял нам продовольствие для гарнизона форта, а мы будем здесь гасить его кредит. Нормально?

– Схема вроде подходящая.

– Ну вот и ладненько. С эмиром всё? Теперь, Виктор Викторович, по плану боевой операции. Завтра к восьми будет готов?

– Будет.

– Ну и …Прекрасно, – Ярославцев чуть опять не ляпнул привязчивое «ладненько». – Александр Беркетович, предупреди всех: завтра в восемь утра экстренное заседание Совета безопасности.

– Есть.

– Вроде все пожарные вопросы решили. Ещё есть ко мне что-нибудь?

– Никак нет, господин президент.

– Ну и ладненько. «Опять это «ладненько» – лениво подумал Ярославцев и, простившись с генералами, вышел из машины.

На следующий день в половине восьмого исполняющий обязанности президента Волжской России, отдохнувший и полный сил, вошёл в свой кабинет и открыл папку с указами и распоряжениями, которые были подготовлены им ещё во время поездки на Урал. И вчера вечером, а может и ночью, дежурная по приемной секретарь напечатала их. К восьми часам он подписал всё и уже заканчивал расписывать резолюции на письмах и служебных записках, когда в кабинет дружно зашли члены Совета безопасности. Он поздоровался за руку с Зениным, который присел за стол заседаний ближе всех, по правую руку от него, и кивнул, произнеся «Здравствуйте», – в ответ на приветствие остальных.

С минуту он закончил разбор корреспонденции и, вызвав звонком дежурную секретаршу, передал ей обе папки. Затем, оглядев собравшихся, произнёс:

– Итак, к делу. Какие предложения по повестке?

– Вопрос о боевой операции на Кавказе, – поднял руку Кузнецов, глянул на Ярославцева и добавил, кивнув на своего начальника штаба, который уже неделю как сменил майорские погоны на полковничьи и сейчас сидел в конце со свернутой в трубочку большой картой Закавказья, – доложим о плане её проведения.

– Принимается, – Ярославцев кивнул Дюжевой, сидящей слева от него в дальнем конце стола. Она вела протоколы всех заседаний этого кабинета и руководила делопроизводством президента.

– Вторым, – продолжил Андрей Андреевич, – рассмотрим вопрос о строительстве домны в Донецке, я доложу о наших с академиками предложениях. Всё? Больше предложений нет?

– Я прошу включить в повестку вопрос об идеологии нашего государства, – выступил Сафонов.

– И что, уже подготовили проект решения? – удивился Ярославцев, – и кто же его готовил?

– Нет, ничего не готово, но я прошу включить его в качестве информации. Поясню. В четверг в Академии наук состоялась защита кандидатской диссертации Удиновым Станиславом Петровичем. Тема: «Прибавочная стоимость без идеологических шор Маркса». Это взрыв. Надо использовать теорию Удинова в качестве, … как бы это правильнее сказать…, одного из блоков в фундаменте идеологии и политики государства.

Сафонов всё время говорил, сосредоточенно уставившись в зажатую своими ладонями авторучку. Повернул голову на лево, взглянул на Ярославцева и закончил:

– Я настаиваю, Андрей Андреевич, это очень важно.

Ярославцев открыто и несколько удивленно встретил решительный и какой-то тяжеловатый взгляд Председателя Думы.

Вот с таким же вот тяжеловатым и решительным взглядом Сафонов пришёл к нему вечером первого мая. К тому времени уже во всю формировались структуры для выхода из военного положения, а по городу поползли слухи о том генеральском сабантуйчике на природе, где фактически состоялось выдвижение Ярославцева кандидатом в президенты. Собственно, в том, что тот будет участвовать в выборах и почти, наверняка, победит, было ясно уже после первой недели существования Волжской России. В воздухе отчетливо витало завершение военного положения, а значит, начала предвыборной кампании, и Сафонов, после мучительных колебаний, всё же решился. Он тогда рассказал Ярославцеву о том, что ещё в августе подал в бюро Волжского горкома РКП заявление о выходе из партии. Однако, уже набирала обороты пропагандистская компания по выборам в Госдуму, и члены бюро в один голос убеждали его отложить этот выход до 17 декабря 1999года и не разглашать свое решение. Однако теперь, в совершенно другой ситуации он решил всё же окончательно уйти из организации, которой отдал почти двадцать лет своей жизни.