Сергей Ермаков - Виртуоз мести

- Ну, как тебе, сучонок, понравилось? - закричал он лежащему без движения Семену, - Я тебе устрою сегодня колодец. Жаль, что тут не так холодно, как тогда, там, где лежала Инна!

Голубеев достал из кармана наручники, которые купил у одного знакомого милиционера лет шесть назад, когда он уже готовил свою справедливую месть, и пристегнул ими Семена к петле в полу, который сам когда-то и сделал. Эту петлю не мог бы вырвать даже слон, если бы его пристегнули к ней наручниками. Хотя слон не поместился бы в погреб.

Сергей Петрович, деловито напевая песню послевоенных лет, заклеил Семену рот скотчем и обмотал его несколько раз вокруг головы. Отступив назад, он с восторгом полюбовался своей работой, как любуется художник удачным мазком в своей картине. Семен был жалок, и Голубеева это радовало.

- Какое ничтожество, - сказал он с презрением, - и это "ничто" посмело прикоснуться к моей девочке.

Сергей Петрович еще раз осмотрелся. Семен никак не мог бы освободиться. Погреб был абсолютно пустой, с холодными бетонными стенами и белой плесенью на них. И с температурой достаточной для того, чтобы этот ублюдок хорошенько помучился, когда очнется, но недостаточной, чтобы он сдох. Этот последний был нужен Голубееву живым. Заключительная казнь будет показательной.

К сожалению, Сергею Петровичу нужно было срочно уезжать на работу, он заспешил, засуетился, выбрался по ступенькам наверх и захлопнул крышку погреба. У него был специально приобретенный маленький замочек, на который он закрывал погреб, а в полу было сделано специальное углубление, чтобы этого замочка не было видно сквозь ковер.

Насвистывая, Сергей Петрович запер двери дома на ключ, завел свой старенький "Москвич" и подъехал к воротам. Вылез из машины, открыл ворота, выехал на дорогу. Снова вылез и закрыл ворота на большой висячий замок. Опять сел в машину, нажал на педаль газа и поехал в город на работу развозить по магазинам мороженое в рефрижераторе, где недавно замерзла до смерти беременная женщина Татьяна.

Голубеев просто покатал ее, пока ездил порожняком. Когда она не смогла уже сопротивляться от холода и страха, на пустыре в машине надавал ей оплеух, заклеил рот скотчем и связал. Потом закрыл брезентом и возил вместе с мороженым. Никто не спросил его, что это там лежит в углу под тряпкой. Это личное дело каждого, что возить в машине, что накрывать брезентом, тем более, что Голубеев никогда никого внутрь не пускал. Сам все грузил и разгружал.

Вечером, когда стемнело, перед тем, как поставить машину в парк, Сергей Петрович отъехал в пустынное место, закрытое от посторонних глаз деревьями и вечерними сумерками. Спокойно выкинул на обочину оледеневший, как камень, труп Татьяны и поехал себе дальше, слушая картавого диктора русской радиоволны.

Сергей Петрович был очень доволен. Весь его план шел, как по-писаному. Ничего в жизни у него не получалось так гладко, и не срабатывало так идеально. Как будто кто-то свыше специально давал ему шанс отомстить за дочь. Хотя, конечно, мстил Сергей Петрович не только за дочь. Он мстил этим ублюдкам и за себя тоже, за свои порушенные надежды и пущенную под откос жизнь.

21

Да, Голубеев никогда не был везунчиком. Родился он спустя несколько лет после войны, когда вернулся с фронта отец. Но отец недолго радовался новорожденному наследнику. Добрые люди намекнули отцу подсчитать и сопоставить свой приезд домой и рождение сына. Папаша, хоть и был тупым деревенским придурком, но все же вскоре понял, что либо сын родился семимесячным, либо ему наставили рогов. Папаша склонился ко второму и с позором выгнал мамашу вместе с незаконнорожденным чадом из дома, оставив у себя старшего сына, который родился еще до войны.

Мама уехала вместе с маленьким Сергеем в Ленинград и устроилась работать на завод. Жили они в бараке, но времени этого Сергей Петрович абсолютно не помнил по причине своего раннего возраста. Лет через пять приехал папаня просить прощения у жены, говорил, что ошибся и любит только ее. Мать его, как водится, простила, и стали они опять жить вместе со старшим братом, который к тому времени уже был здоровым дылдой.

Как бы то ни было, но все-таки отец Сережу недолюбливал и часто бивал, приходя домой пьяным. Мама этого замечать абсолютно не хотела, видно, и правда согрешила тогда с кем попало, тем более, что младший сын был совершенно не похож на отца. Наказания отца становились все изощреннее, издевательства были все более жестокими, и апофеозом стало то, что он отдал сына в Суворовское училище. Вот так маленький Сережа в одночасье стал военным. В училище били старшие ребята и издевались офицеры, но это было все-таки лучше, чем жить дома. Старший брат Юрка Сергея не забывал и приходил его навещать, чаще, чем мама и отец, вместе взятые. Он уже работал и все время приносил молодому суворовцу то конфет, то яблоко.

Так и пошел Сергей Петрович по военному ремеслу. Окончил Суворовское, поступил в Артиллерийское и стал офицером. По правде говоря, он и на самом деле был совсем не похож на отца. Сергей был умным парнем, а батя так и умер дурак-дураком. Окончив училище и став офицером - лейтенантом, Сергей Петрович даже не заехал в гости к родителям, а только встретился с братом в ресторане попрощаться, потому что уезжал он на Дальний Восток по распределению.

Вот там-то в ресторане и встретил Сергей Петрович свою будущую жену Аллу. Их вдвоем с подружкой официант "случайно" посадил за столик, где уже сидели Сергей с братом. Юрка был к тому времени уже лет пять женат и поэтому повел себя соответственно. Сначала он проявлял интерес к дамам, кокетничал с ними, но вскоре быстро напился, стал часто вскакивать и бегать в туалет. Подружка заскучала, а Сергей с Аллой все танцевали и танцевали. Он был таким молодым, красивым, в новом парадном кителе с золотыми погонами лейтенанта. Он был по тем меркам богачом. Ему выдали в кассе деньги на дорогу до Владивостока, и вообще он умел экономить деньги, поэтому смог скопить некоторую сумму ко времени выпуска из училища. Потом, посадив брата на такси и проводив подружку Аллы до общежития, они гуляли по набережной.

Сергей был безмерно счастлив и в то же время крайне опечален. Он не мог представить, что послезавтра уедет на пять долгих лет и никогда больше не увидит ни этих прекрасных глаз, ни этих губ, ни этих пушистых локонов. Ведь во время учебы у него не было никаких романов с девушками. А с мужчинами в те времена курсанты вообще не встречались. То есть фактически половая жизнь Сергея Петровича за время обучения сводилась лишь к ночным поллюциям в кроватке во время сна, и только.

Онанизм тогда был строжайше запрещен в военных училищах, и повсеместно в Советской стране. Онанисты считались пособниками империализма и военных сил блока НАТО, предателями заветов Ильича. И при поимке с поличным в туалете или в душевой виновные в растрате семенного фонда Страны Советов строго наказывались административными методами.