Александра Маринина - Благие намерения

Зинаида Васильевна перепугалась, поняла, что давление результатов не дает и Тамара уступать не собирается, и решила изменить тактику: попытаться уговорить строптивое чадо, воззвав к дочерним чувствам.

– Ну что ты, Томочка, что ты, доченька, я ничего такого не имела в виду… просто папе может не понравиться, что он портной. Ты же знаешь папу, он уважает настоящие мужские профессии, вот Родика он очень ценит за то, что тот – офицер милиции. Был бы твой Григорий тоже милиционером, или военным, или ученым каким-нибудь, на худой конец, папа был бы доволен. А так… Даже не знаю, что он скажет. Когда ты его приведешь к нам?

– Когда Григорий сможет вырваться в Москву, – сухо ответила Тамара. – Я не знаю, когда это будет. Может быть, через неделю или через две.

– Ну ты там смотри, чтобы он был прилично одет, – посоветовала мать. – У него есть хороший костюм и галстук? Папа уважает, когда мужчина в костюме и в галстуке, а не в этих ужасных джинсах и свитерах, как бродяга какой-то.

Тамара набрала в грудь побольше воздуха и приказала себе не орать, хотя это было ужасно трудно.

– Мама, когда человеку сорок пять лет, он как-нибудь сам разберется, в чем ему приходить в гости. Даже если он придет голый, даже если папе он не понравится, я все равно выйду за него замуж. Тебе понятно? Или еще раз повторить?

– Почему ты со мной так разговариваешь? – обиделась Зинаида Васильевна. – Я все-таки твоя мать, а не чужая тетка. И если твой Григорий папе не понравится…

– Я не спрашиваю твоего совета, выходить мне за него замуж или не выходить, – отчеканила Тамара. – Я ставлю тебя в известность о принятом мною решении. Это понятно?

– И почему ты такая грубая, Томочка? – горестно вздохнула мать. – Всю жизнь я с тобой мучаюсь. Но ты хотя бы с папой заранее поговори, а то для него это будет такой удар, такой удар…

Тамара понимала, что мать права, нельзя приводить Григория в дом, предварительно не поговорив с отцом, который может повести себя непредсказуемо. Она выбрала момент, когда Николай Дмитриевич пришел со службы не очень поздно и находился в спокойном расположении духа. Услышав, что старшая дочь собралась наконец замуж, Головин заулыбался, а узнав, что жених занимается портновским ремеслом, кивнул:

– У нас все профессии почетны. Я надеюсь, он не шьет на дому?

– Только для самого себя, – горячо заверила его Тамара. – Ну и для меня, конечно, тоже будет шить. Но это ведь не возбраняется законом?

– Не возбраняется. А почему он до сих пор холост? Ты говорила, ему сорок пять лет?

– Он разведен.

– Ах, вон что, – протянул Николай Дмитриевич, и в его голосе впервые появилась подозрительность. – Там и дети есть? Он платит алименты?

– Нет, детей в браке у него не было.

– Почему?

– Пап, я не знаю. Это не мое дело. Может быть, жена не смогла родить. Или не захотела.

– Ты уверена, что дело только в этом? – нахмурился Головин.

– Папа, я не понимаю твоего интереса… Что ты прицепился к его первому браку? Это было давно, он развелся больше десяти лет назад. Не волнуйся, я семью не разбивала и любящих супругов не разлучала.

– Меня не это беспокоит, а перспективы твоего материнства. Может быть, дело не в его первой жене, а в нем самом? Ты уверена, что у тебя будут дети в этом браке? Я бы советовал тебе еще раз все взвесить и обдумать, прежде чем выходить замуж.

Тамара ничего не ответила на это. Григорий честно рассказал ей о том, что у него детей быть не может, и она собиралась вступать в брак с открытыми глазами, но говорить об этом родителям не намеревалась. Они и так-то не очень высокого мнения о ее женихе, зачем еще добавлять поводы для недовольства.

– Он приедет через два дня, – ровным голосом сказала она отцу. – Ты не возражаешь, если я приведу его к нам, чтобы вы с ним познакомились?

– Ну конечно! Конечно, приводи, а как же иначе! Обязательно приводи. Я не могу отдать дочь в руки человеку, которого в глаза не видел.

В субботу рано утром Тамара встречала на вокзале поезд из Горького. Григорий появился на платформе в светло-сером костюме, поверх которого была надета распахнутая дорогая дубленка. Никакого галстука – он их не носил в принципе, верхняя пуговица голубоватой в тонкую полоску сорочки расстегнута, на шее повязан шелковый темно-голубой с едва заметным рисунком платок. По мнению Тамары, из вагона к ней вышел самый красивый мужчина на свете. Но она отдавала себе отчет в том, какой будет реакция отца на такой внешний вид. А еще длинные, стянутые в хвост волосы… И перстень на безымянном пальце правой руки… Она-то скандал переживет, ей не привыкать, да и вообще все равно, а вот для Григория это будет крайне неприятно. И сделать ничего нельзя. Она не позволит себе ни слова сказать ему насчет того, как следует одеваться, чтобы понравиться ее отцу, она искренне считает, что это недопустимо, неприлично и просто неуважительно по отношению к Григорию. У него такой вкус, какой есть, и Тамаре его вкус очень нравится, а то, что этот вкус придется не по нраву ее родителям, ни в коем случае не должно стать проблемой Григория. Она любит его таким, какой он есть, и не станет пытаться ничего менять в угоду отцу и маме.

– Ты чего-то боишься? – Он сразу заметил, что с Тамарой что-то не так.

– Боюсь, – честно сказала она. – Мои родители – люди старого воспитания, они не приемлют сегодняшние вкусы, особенно такие, как у нас с тобой. Они всю жизнь критикуют мои наряды и прически, но я привыкла и не обращаю внимания. А вот если они начнут открыто критиковать тебя, боюсь, сцена может выйти не слишком приятной. Мне очень не хочется, чтобы мама или отец тебя чем-нибудь обидели.

– А ты не бойся, – лучезарно улыбнулся Григорий. – Художника легко обидеть, это правда. Но у тебя в гостях я буду не художником, а мужчиной, который твердо намерен на тебе жениться, и как бы меня ни обижали, на мое намерение это повлиять не может. Спасибо, что предупредила меня, я буду готов к самому неприятному. Я же понимаю, что через это все равно придется пройти, если мы с тобой хотим быть вместе. Мы же хотим?

– Хотим, – убежденно ответила Тамара.

Ей вдруг стало легко и спокойно.

Вопреки опасениям, званый обед прошел весьма мирно. Мама Зина больше молчала и исполняла роль добросовестной хозяйки, приносила из кухни блюда и уносила грязную посуду, то и дело бросая исподтишка тревожные взгляды на Николая Дмитриевича, который держался расслабленно и миролюбиво, по поводу прически Григория, его перстня и шейного платка не произнес ни слова и, казалось, с большим интересом слушал гостя, вдохновенно рассказывавшего о камнях, которыми он интересовался и которые активно использовал в дизайне одежды в виде пуговиц, брошей и заколок. Особенно живо отреагировали родители на сообщение о том, что камни еще со времен Средневековья применялись в литотерапии для лечения разных болезней, например, аметист, горный хрусталь, алмаз, лазурит, малахит, лунный камень, изумруд и тигровый глаз хорошо помогают при головных болях, а аквамарин, янтарь, гранат и турмалин – при болях в суставах. При болезнях сердца рекомендуется розовый опал, авантюрин, топаз, бирюза и розовый кварц, а при ишиасе – аметист, хризолит, хризопраз, яшма, жемчуг и рубин. Зинаида Васильевна тут же заявила, что у мужа артрит, а Григорий посоветовал носить в кармане брелок или любую другую безделушку из соответствующего камня.