Буби Сурандер - Время действовать

— Кто такой Тарн?

— Был у меня такой хороший друг.

Ее глаза потемнели от гнева.

— Это ты так устроил, что у него не было выбора. Ты сделал так, что он был вынужден покончить с собой. Ты не оставил ему никаких шансов.

Я поднял дискету.

— Нет, его убил не я.

Она взяла дискету и бросила на пол.

— Ничего эта штука не стоит.

— Ты это уже говорила. Ты это говорила в тот первый раз, когда мы встретились. В воскресенье. Помнишь, какой тогда был ветер?

Я расслабился, сидя в удобном кожаном кресле. Я устал, мысли мои блуждали. Люди должны бы были по утрам вставать, когда хотят, когда чувствуют себя отдохнувшими. Люди должны бы были получать по потребности, по тому, сколько тратят. Люди должны бы были уходить на пенсию тогда, когда сами считают, что пора — в сорок ли лет, или в двадцать восемь, или в семнадцать. Может, тут есть что-то, над чем бы стоило задуматься социал-демократии?

— Почему ты сообщила «Утренней газете» о планах ограбления броневиков? — спросил я. — Почему ты послала мне эту дискету?

Она дернула головой и отвела взгляд.

— Так вот, ты думала, что «Утренняя газета» сделает сенсацю из твоей информации. Ты думала, что «Утренняя газета» спугнет ирландца и приструнит Ролле и Гугге. Ты думала, что газеты функционируют именно так. Что они набрасываются на все, о чем пронюхают.

Я дернул ее за рукав, но она не желала смотреть на меня.

— Ты думала, что тебе и твоему братику не придется делиться своими башлями. Ты бы спасла финансовую империю, а я бы получил сто тысяч крон за то, что был таким добрым.

Сто тысяч. Сумма такого порядка мне сейчас ох бы как не помешала. Да и сестре Зверя эти деньги нужны.

— Он ничего не знал, а? — сказал я. — Он не знал о планах ограблений, он не знал об ирландце, он совершенно не понимал, почему это я вдруг возник и начал скандалить? Он ничего не знал — великий финансист Густав Далль. Он ничего не знал? Или как?

Она кивнула не оборачиваясь.

— Он преступником не был, — сказала она.

Ну почему то, что случается в жизни, всегда так запутанно и неоднозначно и только наполовину справедливо?

Почему все не может быть столь же просто и гениально, как комбинации в бридже, или правила парковки автомобиля, или приговоры Верховного суда?

— Ясно... Ролле и ты — вот кто все это начал, — сказал я. — Элегантный Ролле. С ним ты познакомилась, когда твой братик приобрел «Сентинел». Ну и где теперь этот Ролле?

Она не отвечала. Обернулась, избегая моего взгляда, и протянула руку за сумкой на заднем сиденье. Вынула из нее зеркальце и принялась сосредоточенно приводить в порядок ресницы.

Но я все же продолжал:

— Ролле разработал план грабежей. Записал он его, конечно, на компьютере и закодировал с помощью программы, которая называется «Watchdog». Он привлек Гугге в помощники и выписал из-за границы эксперта по ограблениям броневиков — ирландца, бывшего члена ИРА.

(Тарн написал об этом ирландце. Политический идеалист, ставший террористом и превратившийся в преступника. На свете их полным-полно. Это люди, которые желают улучшить общество и которых общество закаляет до того, что они выходят на большую дорогу.)

— Все было готово. Оставалось только откинуться на спинку кресла и наблюдать за поступлением денег.

И у них это наверняка бы получилось. Они бы сразу смылись из Швеции, увозя в тайниках автомобиля пятьдесят или шестьдесят, а то и семьдесят миллионов крон.

А полиция? Они что, обставили бы полицию? Что там, кстати, пишет о шведской полиции журнал «Ньюсуик»? Там процитировали слова одного международного преступника: «У меня есть плохие новости и хорошие новости. Плохие новости: нас раскрыли, полиция охотится за нами. Хорошие новости: за нами охотится шведская полиция».

— Я думаю, они бы это для тебя провернули, — сказал я. — Но у тебя была проблема в виде твоего старшего брата. Он был подлец, но он был подлец другого сорта. Он воровал, но он воровал по-другому.

Она рывком повернулась ко мне. Узкое лицо пылало от гнева. Но она опомнилась, снова отвернулась, злобно передернувшись.

— Ты хотела отделаться от ирландца и от Гугге, а может, и от Ролле, причем так, чтобы твой брат никогда об этом не узнал. Но ты же не могла взять и заявить на них в полицию. И вот ты позвонила в «Утреннюю газету» и рассказала смачную историю, а потом послала дискету как доказательство, которое нельзя прочитать — из-за кода. Что там закодировано? Финансовый итог прошлого года? Рекомендованный компьютером рецепт блюд на эту неделю?

Скоро она попросит меня из машины. Скоро, но кое-что она еще не прочь узнать.

— Ты понимала, что Ролле, и Гугге, и ирландец почувствовали бы себя в опасности, узнай они, что в «Утренней газете» есть зашифрованная копия всего плана грабежей. И ты каким-то образом дала им об этом знать.

Она ядовито улыбнулась. Были, были еще у нее тайны в загашнике.

— Что случилось дальше? Когда Юлле прочитал дискету — а Юлле же слышал, как ты рассказывала о планируемых грабежах, — он заинтересовался. Разобрать-то он смог только рабочие схемы «Сентинел», которые ты добавила к дискете. Но этого было достаточно. Юлиус Боммер сделал один-единственный звонок — Карлу Юнасу Бертцеру. Карл Юнас Бертцер сделал один-единственный звонок — Роланду Ханссону. И Юлиусу Боммеру было суждено умереть

Я сидел молча некоторое время, не зная, что сказать дальше. Но сказать можно было только одно:

— Это ты убила его. Ладно, ты не знала, что делала. Ты выпустила волков, не понимая, что ты учинила. Но убила его ты.

Она будто сглотнула что-то, но тут же улыбнулась мне.

— Ты не сможешь ничего доказать.

— Наплевать мне на это. Ты знаешь, что я знаю. Мне этого достаточно. И когда-нибудь ты задумаешься: что же я сделала со своей жизнью? И ты спросишь еще раз: кто убил Густава Далля? Кто заставил его покончить с собой?

Она стиснула пальцы и прижала их к своим губам. Избалованное дитя из богатой семьи, она думала, что можно купить преступление, купить насилие, купить смерть и распоряжаться всем этим.

— Так кто же убил Густава Далля? — сказал я. — Не говори, что это сделал я.

Она была, однако, сильнее, чем я думал. Она не хотела смотреть на меня, но выпрямилась и спросила:

— Почему ты... возился со всем этим? Ты считаешь, что вершил правосудие?

Я укоризненно покачал головой всем женщинам в моей жизни.

Все они задают один и тот же вопрос.

— «Аll you need is love», [68] «Все, что тебе нужно, — это любовь» (англ.). Песня группы «Битлз». — сказал я. — Битлы верили в love, love. Аллан Гинсбург [69] Очевидно, имеется в виду американский битник, хиппи и поэт Аллен Гинсберг. верит в сознание. Георг Хенрик фон Райт [70] Георг Хенрик фон Райт — известный финский философ-аналитик. верит в разум. Ингвар Карлссон [71] Ингвар Карлссон — лидер шведских социал-демократов, премьер-министр. верил в выравнивание доходов. Бьорн Гилльберг [72] Бьорн Гилльберг — шведский ученый, борец за чистоту природной среды. верит в катализаторы. Я верю в правосудие.